Святой Алексий, митрополит Московский и всея России чудотворец
Февраль 24th 2011 -
НАМЕСТНИЧЕСТВО
Алексия же митрополит Феогност приблизил к себе, велел ему пребывать при своем святительском доме, сделал его, хотя и вопреки его желанию, своим наместником и поручил ему заведывание судами церковными. Поставляя его на эту степень, митрополит с князем тайно уже намечали его быть по кончине блаженного Феогноста преемником его святительской кафедры. Таким образом, светильник, скрывавшийся долгое время, как бы под спудом, в стенах монастыря и в смиренном положении простого чернеца, выдвигался теперь на свещник церковный, чтобы светить всем концам обширного русского царства светом внутренней своей добродетели, приобретенной им долговременным пребыванием в безмолвии и уединении монастырском. Как облеченный уже силой свыше, он выводился теперь на служение человечеству и делался ловцом людей, согласно предназначению, указанному ему еще в детстве.
Двенадцать лет и три месяца пробыл блаженный Алексий в звании наместника митрополита, тщательно и со страхом Божиим исполняя свою обязанность и повинуясь во всем святителю Феогносту, как бы самому Христу. Заведывание церковными судебными делами невольно знакомило его с обстоятельствами церковного управления и мало-помалу приготовляло его к будущему великому служению Церкви. В это время он изучил основательно греческий язык, как разговорный, так и письменный, чему способствовало сближение его с митрополитом, который был по происхождению грек. И изучив греческий язык, Алексий позаботился сличить славянский текст Нового Завета с греческим подлинником. При этом Алексий заметил многие отступления и неточности и даже разночтения славянских списков между собой, происшедшие то от ошибок писцов, то от самовольных исправлений древнейших переводов, и он предпринял новый перевод всех книг Нового Завета. Этот труд, собственноручно им переписанный, хранился в ризнице Чудова монастыря как великая святыня и заветный дар великого святителя и основателя этой обители. Тут же приложено и его собственноручное духовное завещание. Митрополит Платон в конце XVIII столетия украсил переплет этой рукописи сплошь жемчугом с драгоценными камнями, а митрополит Леонтий в 1892 году сделал с нее фототипию и издал в нескольких экземплярах для большего увековечения этого памятника. Один такой экземпляр принесен им в дар Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, и в день памяти 500-летия со дня кончины преподобного Сергия возложен был на его раку в память духовной дружбы преподобного со святителем. В Чудовом же монастыре это небольшое по объему рукописное Евангелие в дни памяти святителя выносится на малом входе за литургией. Таким образом, святитель Алексий был первым исправителем славянского текста книг Священного Писания в России. Он как бы благословил своим примером это благое дело, и позднейшие исправители их в XVII веке свидетельствуют, что они пользовались его переводом, и что сама рукопись его, хранящаяся в Чудовом монастыре, носилась как святыня по домам, и в церкви при молебнах читалась над больными, причем многие по вере своей получали исцеления. Этот благочестивый обычай, говорится в одном из прежних жизнеописаний святителя (в житии Алексия, составленном Евфимием в ХѴII веке), соблюдался долгое время.
ПОСТАВЛЕНИЕ ВО ЕПИСКОПА И МИТРОПОЛИТА
Святитель Феогност, чем более сближался со своим наместником, блаженным Алексием, тем более располагался к нему духовной любовью и уважением за его высокие душевные качества. Чувствуя преклонность лет и изнеможение телесных сил, он вознамерился еще при жизни своей утвердить Алексия преемником своего престола, так чтобы по смерти его никто другой не мог занять кафедру. Того же желали и Великий князь Симеон, и прочие князья и бояре. С общего согласия, святитель Феогност рукоположил блаженного Алексия во епископа Владимирского. Это было 6 декабря 1352 года. Уступая ему, таким образом, еще при жизни одну из своих кафедр, он тем самым утверждал за ним право занять после своей смерти и другую, то есть Киевскую, и быть митрополитом всея России. Чтобы это избрание утвердили в Константинополе и чтобы кто-нибудь не предвосхитил престола, митрополит вместе с Великим князем, с согласия всех русских святителей, бояр и народа, отправил туда посольство, извещая Патриарха Филофея и императора Иоанна Кантакузена об избрании в кандидаты митрополита Алексия, епископа Владимирского, и прося по смерти Феогноста не ставить никого другого митрополитом России, кроме него.
Все это совершилось пред самой кончиной святителя Феогноста, последовавшей 11-го марта 1353 года, всего через три месяца после рукоположения блаженного Алексия в епископа; спустя сорок дней после кончины Феогноста скончался и Великий князь Симеон Иоаннович. Оба они пали жертвой свирепствовавшей тогда в России моровой язвы, известной под названием «черной смерти», проникшей из Азии и опустошившей города и селения. Великий князь пред кончиной своей завещал братьям своим «слушаться во всем отца своего — владыку Алексия, которого и усопший святитель называл старцем своим и наместником».
Не одно предчувствие близости кончины побудило Феогноста так настоятельно действовать в пользу избрания Алексия будущим митрополитом: была к тому еще и посторонняя понудительная причина. Давно уже галицкие и литовские князья, недовольные перенесением митрополичьей кафедры из Киева во Владимир и завидуя возвышению Москвы, пытались учредить у себя особые митрополии и временно достигли своих целей. Так, между 1341 и 1345 годами галицкие князья, пользуясь смутами, происходившими в Греческой Церкви, успели учредить у себя особую митрополию. То было время, когда Греческая Церковь вся волновалась раздором, произведенным еретиками Варлаамом и Акиндином, дерзнувшими хулить умную молитву и отвергать происходящее от нее внутреннее благодатное озарение души. Сам Патриарх был на стороне еретиков. На защиту внутренней молитвы и благодати восстал святой Григорий Палама, написавший статьи о фаворском свете, где доказывал, что этот внешний, явившийся тогда свет был прообразом и указанием внутреннего благодатного озарения души, происходящего от внутренней молитвы. Возгорелась борьба; волнение охватило столицу империи, и в Константинополе то и дело составлялись соборы, предававшие анафеме то хулителей молитвы, то защитников ее, пока, наконец, истина не одержала верх, и сеятели плевел были изгнаны. В это-то смутное время и возникла Галицкая митрополия, которая, впрочем, вскоре была закрыта, лишь только в Греческой Церкви водворился внутренний мир. Но спустя несколько времени, незадолго пред кончиной блаженного Феогноста, при содействии тех же князей, явился новый искатель митрополичьей кафедры, некто Феодорит. Потерпев неудачу в Константинополе, он отправился в Болгарию и там, в Тырнове, был возведен болгарским Патриархом в сан митрополита Русского, прибыл в Киев и поселился у митрополичьей кафедры. Этот поступок, равно противозаконный и со стороны тырновского Патриарха, и со стороны Феодорита, и никогда доселе не случавшийся в Русской Церкви, произвел крайнее огорчение как в Константинополе, так и в Москве. Цареградский Патриарх, вместе с другими иерархами, немедленно осудил Феодорита и разослал в разные места России послания, убеждая «не принимать его, как низложенного Божественными канонами и священным собором». Но Феодорит и после этого все-таки продолжал долгое время держаться в Киеве. Эти-то обстоятельства и вынудили митрополита Феогноста и Великого князя ускорить избрание Алексия, с каковой целью и было отправлено посольство о нем в Константинополь.
Слава о добродетельной жизни и высоких достоинствах блаженного Алексия давно уже распространилась широко и достигла Константинополя. Получив о нем единодушное ходатайство как бы всей Русской Церкви, император и Патриарх согласились на его избрание, и призвали его через тех же послов в Константинополь. Они на этот раз решились сделать исключение и отступили от правила того времени, по которому митрополиты в Россию присылались из Константинополя. Об этом исключении, сделанном для святого Алексия из уважения к его личным достоинствам и во внимание к всеобщему ходатайству о нем, говорится в грамотах Патриарха, который, между прочим, писал: «Хотя и не дозволено, чтобы кто-либо не из Константинополя поставляем был в митрополита Киевского; однако, вняв свидетельству Великого князя Московского и блаженной памяти митрополита Феогноста, мы делаем сие исключение для епископа Алексия».
Посланники Великого князя и митрополита, возвратившись в Россию, не застали уже в живых ни князя, ни митрополита Феогноста. К тому же Россия была еще поражена скорбью по причине страшного опустошения, произведенного моровой язвой. В эту же тяжкую годину приемник Симеона, брат его Иоанн, должен был судиться в Орде и отстаивать свои права на великое княжение против соперника своего, князя Константина Васильевича Суздальского. При таких-то тяжелых обстоятельствах епископ Владимирский, блаженный Алексий, вызывался Патриархом и императором в Царьград, где также предстояло и ему вступить в препирательство за права врученной ему митрополии. Не искал себе чести и высоких санов смиренный Алексий, но лишь повинуясь общему избранию, как указанию перста Божия, пустился он в дальний путь, отдавая всего себя на служение ближним.
СМУТЫ РОМАНА И ПУТЕШЕСТВИЕ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ
Вызванный в Константинополь для поставления в митрополита всея Руси и принятый там с честью Патриархом и всем освященным собором, святитель Алексий не сразу, однако, был возведен в этот сан, но пробыл там целый год. Между тем Ольгерд, князь Литовский, будучи язычником и враждуя против Москвы, не желал Алексия, как избранного Москвой, иметь митрополитом над православными, живущими в его княжестве, и отправил в Царьград одного из своих подданных, по имени Роман, для поставления его в митрополита Литовского. Роман прибыл в Константинополь, когда Алексий был уже поставлен митрополитом, но еще не выехал из Константинополя. Патриарх Филофей был вынужден уступить ходатайству Литовского князя и поставил Романа митрополитом Литовским. Роман не замедлил распространить свое влияние и на епархии собственно Русской митрополии, и еще из Константинополя послал своих послов с требованием церковной дани к Тверскому епископу Феодору, к которому одновременно явились посланные и от митрополита Алексия. Большое смущение произвело это в Русской Церкви, и между обоими митрополитами еще в Константинополе открылось великое несогласие и препирательство. Впрочем, Роман, очевидно рассчитывавший в Твери на содействие тамошних князей, находившихся в сватовстве с его князем Ольгердом и тоже враждовавших против Москвы, не был, однако, признан за митрополита Русского Тверским епископом, блаженным Феодором, признавшим своим законным митрополитом только Алексия.
Святой же Алексий, по возвращении на родину, был с любовью принят своей паствой, которая только его одного знала и желала иметь своим пастырем. Великокняжеское достоинство было признано за Иоанном, князем Московским, а святитель Алексий, утвердив свою кафедру, по примеру предшественников своих, святителей Петра и Феогноста, в Москве, еще более возвысил ее. Ревностно начал он заниматься отправлением своей архипастырской обязанности, и, во-первых, позаботился поставить епископов в те епархии, которые лишились своих пастырей во время моровой язвы. Так, он рукоположил епископов в Ростов, Смоленск, Рязань и дальний Сарай — столицу ханов.
Но недолго оставался на этот раз святитель Алексий спокойно на своем престоле, — он вынужден был вскоре опять отправиться в Царьград. Роман, возвратившись в Литву, не хотел ограничиваться одним Литовским княжеством, а постоянно вторгался в пределы Русской митрополии, приезжал в сам Киев, хотя и не был там принят, и своими действиями причинял Алексию открытые оскорбления. Для разрешения этих недоумений мирным путем понадобилось Алексию на следующий же год снова ехать в Константинополь. Но Роман уже предварил его там. В Константинополе в это время произошла перемена императора и Патриарха: вместо Кантакузена воцарился опять Палеолог, который возвратил на патриаршество Каллиста, бывшего до Филофея. От новых правителей Роман надеялся наверно получить исполнение своих властолюбивых желаний и распространить свое влияние за пределы княжества Литовского. Для рассмотрения притязаний Романа вызвали туда же и Алексия. Отправляясь вторично в Константинополь, святитель Алексий на время своего отсутствия поручил управление церковными делами епископу Волынскому Афанасию, проживавшему в то время в Переяславле-Залесском, по причине смут, произведенных на Волыни Романом. К этому-то Афанасию, за отсутствием Алексия, между прочим, являлся преподобный Сергий с некоторыми из братии просить игумена для своей вновь устроенной пустынной обители, и был сам рукоположен им в пресвитера и поставлен игуменом.
По прибытии блаженного Алексия в Константинополь Патриарх Каллист, выслушав объяснения обоих митрополитов и обсудив соборно притязания Романа, постановил с согласия императора, чтобы Алексию, по утвердившемуся издревле обычаю, именоваться и быть митрополитом Киева и всея Руси, а Роману, как поставленному в митрополита Литовского для умиротворения этого края, иметь под своей властью, и то лишь по жизнь свою, только две епархии Литовские с некоторыми городами и частью Малой России, то есть Волынью, и чтобы оба митрополита строго придерживались своих митрополий, отнюдь не вторгаясь в пределы один другого.
Но Роман остался недоволен этим решением и, по возвращении в Литву, начал опять свои неприязненные действия против Алексия: постоянно вторгался в его митрополию, приезжал в Киев, служил там литургии, совершал хиротонии, величая себя митрополитом Киевским и всея Руси, производил разные смуты, восставляя Ольгерда против христиан великорусских епархий, приезжал и в Тверь, где хотя и не удостоился чести от епископа, но был принят с почетом князьями. Слыша обо всем этом, Патриарх несколько раз увещевал его письменно прекратить такие противозаконные действия. Но поскольку увещания эти на него не подействовали, то Патриарх нашел необходимым отправить в Россию двух избранных мужей — митрополита Кельчинского и архидиакона Георгия, чтобы они произвели расследование о действиях Романа в присутствии его самого или его уполномоченного и собранные сведения, за общим подписанием местных князей и епископов, прислали в Царьград императору и Патриарху. Смерть Романа, вскоре последовавшая, прекратила это дело, а Патриарх Филофей, занявший опять, по смерти Каллиста, патриарший престол, написал в 1362 году окружную грамоту, в которой постановил, чтобы на будущее время, во избежание подобных смут и нестроений, земля Литовская ни по каким причинам не отделялась от области и духовного управления митрополита Киевского.
Святитель Алексий, на обратном пути из Константинополя, плывя по Черному морю, был застигнут бурей, так что от страшного волнения корабль находился в большой опасности. Все, бывшие на корабле, отчаялись в спасении, и каждый молился про себя. А великий святитель Христов молил всемилостивого Бога, Пречистую Его Матерь и всех святых об избавлении от предстоящей опасности и дал обещание Богу — соорудить храм во имя того святого, которого память будет праздновать Церковь в тот день, когда корабль благополучно пристанет к берегу. Скоро услышал Бог молитву угодника своего: буря стихла, настала «тишина велия», и корабль благополучно пристал к берегу в шестнадцатый день августа, когда Церковь празднует день Нерукотворенного образа Всемилостивого Спаса; а этот образ святитель Алексий вез с собой из Константинополя.
После прибытия в Москву он был радостно принят Великим князем и народом и опять принялся усердно за отправление своих пастырских обязанностей. Зная, что «ему же дано много, много и взыщется с него», он постоянно прилагал труды к трудам, поучая народ и словом, и делом, и был во всем образцом, по сказанному: «Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела, и прославят Отца вашего, иже на небесех» (Матф. 5:16). Из многих его поучений сохранилось одно, писанное в виде окружного послания «Христолюбивым христианом».
