Primus sine paribus

Февраль 8th 2017 -

Ответ на позицию Московского Патриархата по вопросу о первенстве во Вселенской Церкви

Элпидофор Ламбриниадис
Митрополит Бурсы
Профессор Богословия
Богословского Факультета Салоникского Университета им. Аристотеля

Кажется, что в своем недавнем синодальном решении¹ Русская Церковь в очередной раз² избрала изоляцию от богословского диалога с Католической Церковью и от общения Православных Церквей.

С самого начала стоит отметить два момента, которые являются показателем намерений Синода Русской Православной Церкви:

во-первых, его желание ослабить Равеннский документ³, выдвигая, казалось бы, богословские причины, оправдывающие уход его делегации с конкретного пленарного заседания двусторонней комиссии (при этом отсутствие было продиктовано, как всем известно, иными причинами⁴) и

во-вторых, самым открытым и официальным образом (а именно, посредством синодального решения) поставить под сомнение первенство Вселенского Патриархата в православном мире, отметив, что Равеннский документ, с которым согласились все Православные Церкви (за исключением, конечно, Русской Православной Церкви), определяет примат епископа в Церкви на трех уровнях экклезиологической структуры (местном, региональном, вселенском), поддерживая и обеспечивая примат и первенство престола в Православной Церкви.

Позиция Московского Патриархата по «проблеме» (как характеризуется в документе) первенства во Вселенской Церкви не отрицает ни смысла, ни значения первенства, и до этого момента, является корректным. Однако, помимо этого, он пытается (в ​​самом деле, как мы увидим, косвенным образом) ввести два различия, связанные с концепцией первенства.

1. Разделение между первенством экклезиологическим и богословским

Первое различие противопоставляет первенство, в том смысле, в котором оно относится к жизни Церкви (экклезиология) и как оно понимается в богословии. Таким образом, документ Московского Патриархата вынужден ввести некое новое различие между, с одной стороны, «первичным» первенством Господа и, с другой стороны, «вторичными» первенствами [«различные формы первенства ... являются вторичными»] епископов, хотя позже в том же тексте будет сказано, что епископ есть образ Христа [см. 2:01], что, казалось бы, подразумевает, что два первенства идентичны, или, по крайней мере, сопоставимы, а не просто тождественны. Даже схоластическая формулировка таких различий между «первичным» и «вторичным» первенством демонстрирует скрытое противоречие.

Кроме того, желаемое разделение экклезиологии от богословия (или христологии) могло бы иметь разрушительные последствия для обеих. Если Церковь действительно Тело Христово и откровение о жизни Троицы, то не может идти и речи о различиях и искусственных отличиях, которые уничтожат единство тайны Церкви, совмещающей как богословские (в узком смысле этого слова), так и христологические формулировки. В противном случае, церковная жизнь будет отделена от богословия и сведена к сухому административному институту, в то время как, с другой стороны, богословие без влияния на жизнь и устройство Церкви станет бесплодным академическим занятием. По мнению митрополита Иоанна Пергамского: «Отделение административных институтов Церкви от вероучения не просто неуместно, но даже опасно».⁵

2. Разделение различных экклезиологических уровней

Второе различие, предпринятое, на наш взгляд, документом Московского Патриархата, относится к трем экклезиологическим уровням в структуре Церкви. Кажется, именно в этом заключается основная нагрузка текста. В документе говорится, что первенство в местной епархии понимается и институционализируется одним образом, в то время как на региональном уровне автокефальной митрополии оно понимается иным образом. А на уровне же Вселенской Церкви… еще каким-то иным образом (ср. 3: «В силу того, что природа первенства, существующего на разных уровнях церковного устройства (епархиальном, поместном и вселенском), различна, функции первенствующего на разных уровнях не тождественны и не могут переноситься с одного уровня на другой»).

Как утверждает синодальное решение, не только эти три первенства различны между собой, но также различны и их источники: первенство местного епископа обусловлено апостольской преемственностью (2:1), первенство главы автокефальной Церкви основано на его избрании синодом (2:2), а первенство главы вселенской церкви обусловлено порядком, предписанным ему диптихом (3:03). Таким образом, как заключает документ Московского Патриархата, эти три уровня и соответствующие им виды первенства не могут сравниваться между собой, как это сделано в Равеннском документе на основании 34-го Апостольского правила.

Здесь очевидно, какие мучительные усилия предпринимает настоящее синодальное решение, чтобы превратить первенство во что-то внешнее и поэтому чуждо лицу первого иерарха. Именно это мы считаем причиной того, что позиция Московского Патриархата так сильно настаивает на определении источников первенства, которые всегда отличаются от лица первоиерарха, и таким образом первоиерарх является скорее получателем, а не источником своего первенства. Может быть, что эта зависимость также подразумевает независимость первенства? Для Церкви любой институт всегда ипостазируется в личности. Поскольку мы не встречаем безличных институтов, то мы не можем воспринимать первенство без первоиерарха. Здесь следует уточнить, что первенство первого иерарха ипостазируется в определенном месте, в поместной церкви, в географическом регионе, над которым он (Первый)  главенствует как первоиерарх⁶.  Важно в этом вопросе проследить следующие логические и богословские противоречия:

i) Если первоиерарх является получателем первенства, то первенство существует без и независимо от первоиерарха, что невозможно. Это становится совершенно ясным из предлагаемой аргументации относительно первенства на региональном и вселенском уровнях. Для регионального уровня источником первенства считается региональный синод, но может ли существовать синод без первоиерарха? Диалектическая взаимосвязь между первоиерархом и синодом, сформулированная 34-м апостольским правилом (а также 9-м и 16-м правилами Антиохийского собора, согласно которым синод без первоиерарха считается неполным), отменяется ради одностороннего отношения, в котором множество представляет собой первоиерарха, что противоречит любой логике, согласно которой первоиерарх является образующим фактором и гарантом единства для множества.⁷ Вторым примером логического противоречия являются ​​диптихи. Здесь следствие воспринимается как причина, а означаемое ошибочно воспринимается за означающее. Диптихи не являются источником первенства на межрегиональном уровне, они скорее являются его выражением – на самом деле, только одним из его выражений. Сами по себе диптихи являются выражением порядка и иерархии автокефальных церквей, но такая иерархия требует первого иерарха (а затем второго, третьего и так далее). Диптихи не могут ретроспективным образом институционализировать первенство, на котором они основываются.

Для того, чтобы понять эти нововведения Московского Патриархата, давайте рассмотрим, чтобы все это означало бы, если бы мы их связали и применили к жизни Святой Троицы, истинному источнику всех первенств («Так говорит Господь, Царь Израиля, и Искупитель его, Господь Саваоф: Я первый и Я последний, и кроме Меня нет Бога», Исаия 44:6)⁸.

Церковь всегда и систематически понимала личность Отца как Первенствующего⁹ («единоначалие Отца») в общении лиц Святой Троицы. Если бы мы согласились с логикой, рассматриваемого нововведения Московской Церкви, мы также должны были прийти к выводу, что Бог Отец Сам не является безначальной причиной божественности и отцовства («Для сего преклоняю колени мои пред Отцем Господа нашего Иисуса Христа, от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле» [Послание к Ефесянам 3:14,15]), но становится получателем своего «первенства». Откуда? От других лиц Святой Троицы? Но как мы можем предположить это не нарушая богословский порядок, как пишет Григорий Богослов, или, что еще хуже, без ниспровержения – возможно, следует сказать «запутывания» – отношений Лиц Святой Троицы? Разве может Сын или Святой Дух «предшествовать» Отцу?

ii) Когда документ Св. Синода Русской Православной Церкви отказывается признать «вселенского иерарха» под тем предлогом, что вселенскость такого иерарха «упраздняет сакраментальное равенство епископата» (3:3) просто занимается софистикой. Что касается их священства, конечно, все епископы равны, но они не являются равными и не могут быть равными в качестве епископов конкретных городов. Канонические правила (например, 3-е правило Второго Вселенского Собора, 28-е правило Четвертого Вселенского Собора, и 36-е правило Пято-Шестого Вселенского Собора) определяют порядок городов, наделяя один город статусом митрополии, а другой статусом Патриархата. Последние далее наделяют одного первосвятительской ответственностью, а другого вторичной ответственностью, и так далее. Не все поместные Церкви равны, будь то по порядку или рангу. Более того, поскольку епископ никогда не бывает епископом без конкретного назначения, но является председательствующим епископом Поместной Церкви, то есть он всегда епископ конкретного города (что является неотъемлемой чертой и условием епископского рукоположения), тогда епископы также имеют соответствующий ранг (то есть определенный ранг признается за митрополией, другой ранг за Патриархией; особый ранг признается за древними Патриархатами, как это было одобрено на Вселенских Соборах, а другой ранг признается за новыми Патриархатами). Таким образом, при таком порядке иерархизации отсутствие Первоиерарха немыслимо.¹⁰ Однако в последнее время мы наблюдаем использование некоего нового вида первенства, а именно первенства численности, на которое ссылаются те, кто сегодня оспаривает каноническое вселенское первенство Матери-Церкви, превращая в догму то, что не имеет свидетельств в церковной традиции, но скорее по принципу ubi russicus ibi ecclesia russicae, то есть «везде, где есть русский, простирается юрисдикция Русской Церкви».

Долгое время в истории Церкви Первоиерархом был епископ Рима. После того, как евхаристическое общение с Римом было прервано, каноническим Первоиерархом Православной Церкви является архиепископ Константинопольский. В случае архиепископа Константинопольского мы наблюдаем уникальное совпадение всех трех уровней первенства, а именно местного (как архиепископ Константинопольский и Нового Рима), регионального (патриарх), и вселенского или всемирного (как Вселенского Патриарха). Это троичное первенство выражается в конкретных привилегиях как право на апелляцию и право предоставлять или отнимать автокефалию (например, Архиепископии – Патриархаты Охридского, Печского и Тырновского и т.д.). Это та привилегия, которой Вселенский Патриарх пользовался и в случае решений относительно новых Патриархатов, первым из которых является Московский, не подтвержденных решениями Вселенских Соборов.

Первенство Архиепископа Константинопольского ни какое отношение не имеет к диптихам, которые, как уже было сказано, лишь выражают и фиксируют этот иерархический порядок (который Московский Патриархат, опять же в противоречивых выражениях, косвенно признает, но безоговорочно отрицает). Если же мы будем говорить об источнике первенства во вселенской Церкви, то таким источником является тот самый архиепископ Константинопольский, который как архиерей является первым «среди равных», но как архиепископ Константинопольский является первым иерархом без равных (primus sine paribus).

---

1Чтение и цитирование по английскому тексту. «Позиция Московского Патриархата по проблеме первенства во Вселенской Церкви», опубликованно на официальном сайте Московского Патриархата:https://mospat.ru/en/2013/12/26/news96344/

(перевод – цитирование по русскому тексту http://www.patriarchia.ru/db/text/3481089.html)

2 Характерными примерами случаев самоизоляции является отсутствие Московского Патриархата в Совете Европейских Церквей, а также постоянная практика представителей этой Церкви совершать Божественную Литургию отдельно от остальных представителей Православных Церквей, закрывшись за стенами посольств Российской Федерации каждый раз, когда выпадает возможность совершить всеправославное Богослужение.

3 Об этом уже писал Митрополит Мессинский Хризостом в своей статье, опубликованной 30 декабря 2013 на сайте http://www.romfea.gr/diafora-ekklisiastika/21337-2013-12-30-03-52-35.

4 О событиях, имевших место в Равенне в 2007 г. и о печальном впечатлении, которое произвели на католических наблюдателей, см. анализ о. Aidan Nichols в его книге Rome and the Eastern Churches, San Francisco: Ignatius Press, 2^nd edition, 2010, pp. 368-9: In October 2006 [sic], the commission resumed its discussions at Ravenna, though the event was marred by a ‘walkout' on the part of the Moscow patriarchate's representative. Bishop Hilarion's protest was caused not for once by the wrongdoings, real or imagined, of the Catholic Church but by the presence of a delegation from the Estonian Orthodox church, whose autocephaly, underwritten by Constantinople, is still denied in Russia. His action demonstrated, of course, the need precisely for a strong universal primacy so as to balance synodality in the Church." В другом месте автор книги пишет: «[t]he decision of the Moscow patriarchate in October 2007 to withdraw its representatives from the Ravenna meeting… was not only an irritating impediment to that dialogue; it was precisely the sort of happening that makes Catholics think the orthodox need the pope as much as the pope needs them.» (p. 369)

5 «The Synodal Institution: Historical, Ecclesiological and Canonical Issues,» in Theologia 80 (2009), pp. 5-6. [In Greek]

6 Так, в то время как Патриарх Антиохийский уже в течение длительного времени проживает в Дамаске, он остается Патриархом Антиохийским, поскольку Дамаск находится в пределах географической юрисдикции этой Церкви.

7 Metropolitan John of Pergamon, «Recent Discussions on Primacy in Orthodox Theology,» в книге под редакцией кардинала Вальтера Каспера (Walter Cardinal Kasper), The Petrine Ministry: Catholics and Orthodox in Dialogue, New York: The Newman Press, 2006, pp. 231-248. См. также: Metropolitan John of Pergamon, «Eucharistic Ecclesiology in the Orthodox Tradition,» Theologia 80 (2009), p. 23. [по-гречески]

8 Я лично касался этой темы во время лекции в Богословской школе Святого Креста в Бостоне: «Действительно, на уровне Святой Троицы принципом единства является не божественная сущность, но Личность Отца («единоначалие» Отца), на экклезиологическом уровне поместной Церкви принципом единства является не presbyterium или общее служение христиан, но личность епископа, таким образом, на Всеправославном уровне принципом единства не может быть ни идея, ни учреждение, если мы хотим быть богословски последовательными, им должен быть человек». (http://www.ecclesia.gr/englishnews/default.asp?id=3986)

9 В своем «Слове о Богословии третьем» Св. Григорий Богослов пишет: «Что касается нас, мы же почитаем…единоначалие» (ΒΕΠΕΣ, 59, стр. 239.). Понятие единоначалия соответствует «порядку богословия» (Слово о богословии пятое, с. 279). Пресвятая Троица не предполагает автономии лиц. Таким образом, мы не должны удивляться, если из отцов сам Григорий Богослов говорит о монархии и первенстве божественного Отца.

10 Этот аргумент был четко сформулирован в статье Джона Мануссакиса под названием «Первенство и экклезиологии: состояние вопроса» [Primacy and Ecclesiology: The State of the Question], в коллективном труде Orthodox Constructions of the West, edited by Aristotle Papanikolaou and George Demacopoulos, New York: Fordham University Press, 2013, p. 233.

Click here to download the article

Метки: Всеправославный Собор, Патриарх Варфоломей, Патриарх Кирилл, Патриарх Константинопольмкий, РПЦ

Комментарии закрыты.