Святые мученики Давид и Таричан
Май 30th 2013 -
Грузинская баллада.
Считая годы как по чёткам
Заканчивался век седьмой.
Грузинский царский род почётный
Был славен молодой вдовой.
Княгини бархатные очи
И кроткий нрав, и белый лик
Всех, до руки её охочих,
Неудержимо к ней влекли.
Но Тагине не разменяла
Любовь к супругу своему,
И никому женой не стала,
Оставшись верною ему.
До смерти траурной одежды
Она решила не снимать,
И серебристый смех, как прежде,
В округе перестал звучать.
И опуская очи долу,
Закутываясь в длинный плат,
Она всегда спешила к дому
Тропинкой горной через сад.
Там ждали материнской ласки
И грустных песен по ночам
Её два отрока прекрасных –
Давид и младший Таричан.
И нерастраченной любовью
Она одаривала их –
Похожих на отца до боли –
Молитвы вознося за них.
Она о том молила Бога,
Чтоб не прельстил их этот мир,
И чтоб они ценой любою
Остались добрыми людьми.
Евангелие им читала
И в Божий храм водила их,
И незаметно прорастало
Зерно любви Христовой в них.
И Гласу Божьему внимая,
Что в их сердцах всегда звучал,
Со сверстниками не играли
Давид и младший Таричан.
Влекла их тайная молитва,
Служенье бедным и больным,
И быть бы матери счастливой,
Когда такие с ней сыны…
Но Феодосий – брат вдовицы,
Что был язычникам подстать –
Давно задумал у сестрицы
Её имение отнять.
Сперва он хитростью и лаской
Пытался убедить детей,
Что вера во Христа напрасна
И жить без веры веселей.
Но вырываясь из объятий,
Бежали к матери они:
Зачем, зачем родной их дядя
Нехорошо глядит на них?
И от предчувствий холодея,
Сказала мать ему тогда:
«Всё забери, что мы имеем,
Оставь нам – веру во Христа!»
И ночью, дом родной покинув,
С котомкой лёгкой на плечах
Ушла вдова. И с ней два сына:
Давид и младший Таричан.
Их путь лежал на юго-запад,
Где странников никто не знал.
И детям Тагине сказала:
«Господь нам испытанье дал.
Не бойтесь, коль мы — христиане, —
Бог не оставит нас в беде!»
И милосердные крестьяне
Их приютили в тот же день.
В то время как другие дети –
Князья, такие ж, как они,
На скакунах учились ездить –
Давид и Таричан одни
Пасли овец под солнцем жарким
За две лепёшки и за кров.
И только мать им было жалко,
Что всё худела от трудов.
К ней с пастбищ отроки спешили,
И хижина была как храм:
И вместе радостно им было
Молиться Богу по ночам!
Но Феодосий, чьё именье
Вдруг увеличилось стократ,
Теперь боялся возвращенья
Своих племянников назад.
Он думал, что они отнимут
Его именье, станут мстить…
И чтоб спокойно жить отныне –
Решил племянников убить.
И их искать послал повсюду
Он слуг-язычников своих.
И вот на пастбищах безлюдных
Те в пастухах узнали их.
Тут Феодосий следом прибыл,
Объятья отчие раскрыл
И добрым взглядом одарил их.
Но в сердце алчном дьявол жил.
Давид обрадовался дяде,
К нему навстречу побежал,
И в крепких дядиных объятьях
В мгновенье бездыханен стал.
Увидев меч в спине Давида,
Насквозь прошедший через грудь,
Решился скрыться брат из вида
И схорониться где-нибудь.
Он побежал быстрее лани
Своей судьбе наперекор
С одним единственным желаньем –
Чтоб матери уменьшить скорбь.
Ведь если и его настигнут,
Как пережить всё это ей? –
Смерть одного, другого сына,
Убийцу кровного детей…
Но отрока схватили вскоре,
Когда, запнувшись, он упал,
Рукой недрогнувшею к горлу
Тотчас приставили кинжал…
Он был как агнец пред закланьем,
Моля ему оставить жизнь,
Но беспощадные создания
На просьбу не отозвались.
И прошептал он, умирая:
«Я не уменьшил скорбь твою…
Прости, прости, моя родная,
Быть может, встретимся в раю…»
А пастухи, услышав крики,
На помощь бросились скорей,
Боясь зверей нападок диких
На кротких пастушков-детей.
Тут слуги стали торопиться,
Звать Феодосия, но он
Как вкопанный остановился –
Он был мгновенно ослеплён.
А мать бежала, задыхаясь,
Она поверить не могла:
Не то, быть может, услыхала,
Не так, быть может, поняла…
Казалось ей, что взором ясным
Сейчас развеют злой обман
Её два отрока прекрасных –
Давид и младший Таричан…
Не видел брат её ослепший,
С каким лицом родная мать
Шла ярким днём сквозь мрак кромешный
Глаза сынишкам закрывать,
Как над телами чёрной птицей
Кружила бедная вдова:
Ладонью гладила их лица,
Шептала нежные слова…
Не видел он, но сердце болью
Отозвалось внезапно в нём.
«Прости убийцу, — вдруг он молвил, —
Я каюсь искренно во всём.
Знать, надо было мне ослепнуть,
Чтобы душой своей прозреть,
И чтобы в ней Господь затеплил
Свет веры, а иначе – смерть.
И если Бог твой милосердный
Теперь помилует меня, —
Христианином стану верным!
Прости меня, сестра моя!»
И Тагине, боясь поверить
В произнесённые слова,
С любовью, что нельзя измерить,
Прощенье дать ему смогла.
Прощенье дать и примириться
С тем, кто нанёс такую боль,
И за убийцу помолиться,
Чтоб зрячим брата сделал Бог.
И кровью отрока Давида
Глаза помазала ему,
И Феодосий смог увидеть
Лицо, исполненное мук.
И слёзы потекли ручьями,
Смешавшись с кровью, по щекам,
И капли в бороде сияли,
Как будто в них играл закат.
Крестившись, он раздал именье
И нищим до кончины жил,
И с тайной верой во спасенье,
Во всём покаявшись, почил.
А Тагине жила в затворе
У храма Троицы Святой
С надеждой, что увидит вскоре
Своих детей в стране иной,
Где в сонме мучеников дивных,
Любви Христовой нас уча,
Сияют славою святые –
Давид и младший Таричан...
Pages: 1 2
