Преподобный Анатолий Младший, Оптинский
Апрель 9th 2010 -
Те, кто пользовался советами старца Анатолия...
Почитателем старца Анатолия был известный московский «старец в миру» святой праведный протоиерей Алексий Мечев. «Мы с ним одного духа»,— говорил отец Алексий. Среди тех, кто пользовался духовными советами преподобного Анатолия, были: архиепископ Серафим (Соболев), митрополит Трифон (Туркестанов), священник Николай Загоровский. В 1905 году у старца Анатолия искал разрешения важных вопросов христианской жизни отец Павел Флоренский.
Митрополит Вениамин (Федченков) всю жизнь хранил в душе воспоминание о встрече со старцем Анатолием: «Через Батюшку... светилось Солнце правды, Христос Бог наш. И люди грелись и утешались в этом свете... Когда Матерь Божия явилась с апостолами Петром и Иоанном святому Серафиму, то Она сказала им: «Сей – от рода нашего!» И того же рода был и батюшка о. Анатолий. Сколько радости, любви и ласки изливалось от его лика на всех смотревших на него в оптинском лесу...»
Памятным событием в истории Оптиной Пустыни было посещение ее в 1914 году Великой Княгиней Елизаветой Федоровной. В первый же день пребывания в Оптиной Великая Княгиня познакомилась с отцом Анатолием, исповедовалась у него, имела со Старцем продолжительную беседу. Осталось тайной, о чем беседовали они, но, безусловно, эта поездка в Оптину стала духовным приуготовлением Преподобномученицы к ее крестному подвигу...
По благословению отца Анатолия принял в 1917 году священный сан известный духовный писатель протоиерей Валентин Свенцицкий, исповеднически закончивший свою жизнь в ссылке.
Приезды в Петербург
Старец Анатолий несколько раз приезжал в Санкт-Петербург. Во время приезда в 1914 году Старец останавливался в Санкт-Петербургской Духовной Академии.
Один из студентов вспоминал: «Как только стало известно, что приехал в Петербург и находится у нас в академии Оптинский иеромонах отец Анатолий, мы, путешествовавшие в Оптину Пустынь, сейчас же отправились в покои преосвященного ректора академии повидаться с отцом Анатолием и насладиться его общением и его беседой. А он – все тот же: светлый, бодрый, подвижный, любвеобильный, смиренный, и нет ничего удивительного, что на всех видящих его теперь, начиная от преосвященного ректора академии до студентов и служащих в академии, этот смиренный старичок произвел неотразимое впечатление. Пошли же, Господи, мудрому Старцу, Батюшке с детским лицом и ангельской душой, светлому подвижнику земли русской, о. Анатолию здоровья и сил еще на многия и многия лета!» (И. Смоличев «По святым обителям»)
Осенью 1916 года старец Анатолий приезжал в Петроград на закладку Шамординского подворья. Об этом пребывании Старца в Петрограде сохранились воспоминания Елены Карцовой, племянницы С. А. Нилуса, будущей супруги И. М. Концевича, ставшей его соавтором в работе над книгой «Оптина Пустынь и ее время»: «1916 год. Осень. Написали мне, что старец Анатолий Оптинский собирается в Петербург и остановится у купца Усова. Все мы втроем – брат, сестра и я – в положенный день отправились к Усовым. Купец Усов был известным благотворителем, мирским послушником Оптинских старцев. Когда мы вошли в дом Усовых, мы увидели огромную очередь людей, пришедших получить старческое благословение. Очередь шла по лестнице до квартиры Усовых и по залам, и комнатам их дома. Все ждали выхода Старца.
Ожидало приема и семейство Волжиных – обер-прокурора Святого Синода. В числе ожидающих стоял один еще молодой архимандрит, который имел очень представительный и в себе уверенный вид. Скоро его позвали к Старцу. Там он оставался довольно долго. Кто-то из публики возроптал по сему поводу, но кто-то из здесь же стоящих возразил, что Старец не без причины его так долго держит. Когда архимандрит вышел – он был неузнаваем: вошел к Старцу один человек, а вышел совсем другой! Он был низко согнутый и весь в слезах, куда девалась гордая осанка! Их тайный разговор Одному Богу известен! Вскоре показался сам Старец и стал благословлять присутствующих, говоря каждому несколько слов.
Отец Анатолий внешностью походил на иконы преподобного Серафима: такой же любвеобильный, смиренный облик. Это было само смирение и такая, непередаваемая словами, любовь. Нужно видеть, а выразить в словах – нельзя! Когда мы шли к Усовым, брат и сестра заявили, что им нужно от Старца только его благословение. Я же сказала им, что очень бы хотела с ним поговорить. Когда до нас дошла очередь, Старец благословил брата и сестру, а мне говорит: «А ведь ты поговорить со мной хотела? Я сейчас не могу – приди вечером». Старец уразумел мое горячее желание, хотя я не выразила его словами.
Вечером я снова вернулась к Усовым. Много лиц сидело и дожидалось очереди быть принятыми Старцем. Члены семьи Усовых стали упрекать сидевшую публику в том, что люди чрезмерно обременяют слабого и болезненного Старца. Принимает он людей все ночи напролет. Ноги его в ранах. Страдает он грыжей, он чуть живой. Мне стало стыдно отнимать время Старца, и я ушла домой, не повидавши его. Но теперь думаю, что если прозорливый Старец сказал прийти, надо было не уходить, а дождаться приема.
Как мне потом рассказывала моя тетя Елена Александровна, близко знавшая весь Оптинский быт, старец отец Анатолий вообще почти не спал, всего себя отдавая молитве и служению людей. Единственно, когда он себе позволял отдых – это было на утрени во время чтения кафизм, когда все в церкви садились. Тогда Старец позволял себе вздремнуть. Некоторые, не знавшие его повседневной жизни, удивлялись, что Старец спит в церкви, но ведь это были единственные минуты его отдыха за все сутки. Недаром его ноги были в ранах от стояния и было страдание грыжей от земных поклонов. У меня до сих пор хранится присланный в 1907 году через тетю образ Святителя Николая – моего небесного покровителя».
Приезд старца Анатолия в Петроград некоторые близко стоявшие к Государю Николаю Александровичу люди хотели использовать, чтобы удалить от царской семьи Григория Ефимовича Распутина, заменив его «настоящим», Оптинским, старцем. Однако старец Анатолий не пошел на это – «ибо не было на то произволения Божия». После закладки часовни Шамординского подворья Старец вернулся в Оптину Пустынь.
Что же в такое время я оставлю святую обитель?
Преподобному Анатолию определено было стать свидетелем исполнения грозных пророчеств Оптинских старцев. Начались гонения на монахов со стороны новых властей. Монахов ссылали, арестовывали, издевались над ними. 10/23 января 1918 года декретом СНК Оптина Пустынь была официально закрыта. В 1919 года первый раз был арестован настоятель Оптиной отец Исаакий.
Чтобы как-то сохранить монастырь, Оптинская братия создала сельскохозяйственную артель. Это было сделано по благословению старцев. Монахов призывали в армию: «Отец Нестор призван на военную службу, забрали их всех, до восьмидесяти братий в Калугу, двадцать вернули, а остальных оставили», – писал Старец. Старцев и пожилых монахов, «старичков» власть хотела устроить в богадельню – подальше от народа. Старец Анатолий был готов к исповедничеству: «Мы до конца потерпим с помощию Божиею...»
С каждым днем приходили все более тревожные вести, страшные слухи. Старец при этом сохранял удивительное спокойствие, ободряя тем самым и монашескую братию. Монах Нестор (Сучков) писал в письме об атмосфере в монастыре после революции: «У нас, говорят, будут монахов вешать... В Шамордино было много слез, так что приостановили службу, был просто вопль. Неужели Бог не услышит? Пишу и боюсь, говорят, вскрывают письма... Удивительно, Батюшка очень спокоен».
Во второй половине 1918 года в монастыре стало не хватать хлеба, недоставало вина для Божественной Литургии. Братия терпела голод. Научились делать хлеб из гречневой мякины и давали по триста-четыреста граммов. После службы из церкви выходили в большой физической слабости.
Когда духовные чада предложили преподобному Анатолию на время оставить Оптину, он ответил решительным отказом: „Что же в такое время я оставлю святую обитель? Меня всякий сочтет за труса, скажет: когда жилось хорошо, то говорил: терпите – Бог не оставит, а когда пришло испытание, первый удрал. Если и погонят, то тогда оставлю святую обитель, когда никого не будет. Последний выйду и помолюсь, и останкам святых старцев поклонюсь, тогда и пойду".
Побыть вместе с любимым духовником
В это время старец Анатолий оставался духовником шамординских сестер. «Нам матушка игумения не позволяла проезжать мимо Оптиной, не заехав к Старцу за благословением», – вспоминала мать Анатолия. Несмотря на трудности, Старец и сам посещал Шамордино. Приезды Старца были праздником для сестер. Когда в июле 1920 года Старец посетил Шамординский монастырь, почти все десять дней его пребывания была дождливая погода, но сестры только радовались, ибо это давало им возможность побыть вместе с любимым духовником.
Старец писал своим чадам: «Эти дни, то есть после своих именин, я нахожусь в Шамордино. Господь послал тихую и хорошую погодку пятого июля, и я, милостию Божией, приехал сюда хорошо, но сейчас что-то все идет дождик, хотя это для сестер здешних желательно, так как за непогодою они могут перебыть лишний день дома и заняться со мною, а в ясную погоду все должны быть на лугах и на дачах. Сегодня, восьмого июля, здесь в Шамордино престольный праздник «Казанския Божия Матери». Служба была торжественная и пение хорошее, был крестный ход вокруг монастыря и приезжие монашечки. Спаси их, Матерь Божия. Поусердствовали и пришли сюда на праздничек».
Старец в письмах смиренно просил духовных детей привезти для братии хлеба, благословлял шамординских сестер ездить в другие губернии выменивать хлеб, и каждый раз, по молитвам старца Анатолия, чудесно находились жертвователи хлеба и всегда, несмотря на военные действия, хлеб удавалось благополучно доставить в монастырь.
Исполнил заповедь Господню о любви к врагам
После закрытия монастыря и реорганизации его в сельхозартель старец был арестован. По дороге в тюрьму он тяжело заболел, и ему, ошибочно приняв за тифозного, остригли волосы и бороду. Вернулся он в обитель совсем измученный, еле живой, но со светлой улыбкой и благодарением Господу. Когда его увидели остриженным, многие не узнали батюшку, а потом очень опечалились. Старец Анатолий веселый вошел в келью и сказал, перекрестившись: «Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже!» — и, осмотрев всех, добавил: «Посмотрите, каков я молодчик!».
Потом сел пить чай и весело рассказывал о своей поездке в Калугу: «Как там хорошо! Какие люди хорошие! Когда мы ехали в поезде, у меня была рвота. Дошли пешком, а там владыка Михей почему-то стал требовать лошадь. И зачем это он выдумал? Все братья пошли, а мы сидели в „чеке“. Там курили, было душно. У меня поднялась рвота, и меня отправили в больницу, подумали, что у меня тиф. Там меня остригли, но это ничего — так гораздо легче. Доктор такой хороший сказал, что по ошибке счел меня за тифозного и велел остричь,— очень извинялся. Такой хороший! Сторож в больнице тоже очень хороший... Сестра — тоже очень хорошая — была у отца Амвросия... Да, хорошие люди, хорошие...
Знаешь, тот, кто меня арестовал, после сказал, что по ошибке меня арестовал, и просил простить его и даже руку у меня поцеловал. Я сказал, что это ничего, что я очень рад, что съездил в Калугу». Свою «арестантскую» поездку в Калугу в сопровождении чекистского конвоя, поругания и тяжкие страдания старец описывал с детским беззлобием и райским благодушием — как духовное паломничество. Старец никого не осудил. В тяжких испытаниях он явил правду Божию, исполнил заповедь Господню о любви к врагам: благословлял глумившихся, прощал ненавидевших, молился за обижающих.
Елена сказал:
Апрель 9th, 2010 at 17:24
+++++