Гадаринские свиньи (Ф.М.Достоевский)
Апрель 16th 2010 -
Бесы
И приплыли в страну Гадаринскую, лежащую против Галилеи. Когда же вышел Он на берег, встретил Его один человек из города, одержимый бесами с давнего времени, и в одежду не одевавшийся, и живший не в доме, а в гробах. Он, увидев Иисуса, вскричал, пал пред Ним и громким голосом сказал: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? умоляю Тебя, не мучь меня. Ибо Иисус повелел нечистому духу выйти из сего человека, потому что он долгое время мучил его, так что его связывали цепями и узами, сберегая его; но он разрывал узы и был гоним бесом в пустыни. Иисус спросил его: как тебе имя? Он сказал: легион, потому что много бесов вошло в него
Евангелие от Луки
Исцеление бесноватого
В 1869 году Достоевский из Дрездена просит тещу уговорить Ивана Григорьевича Сниткина, брата жены, приехать к ним погостить. Читая российские газеты, получая письма от друзей, он делает вывод, скорее предчувствует, что в Петровской земледельческой академии, где учился Иван Григорьевич, скоро произойдут беспорядки. Он хочет уберечь молодого и пока еще бесхарактерного родственника от беды. Иван Григорьевич приезжает.
Для Анны Григорьевны это настоящий подарок. Для Федора Михайловича – не меньший: они беседуют часами. Иван Григорьевич взахлеб рассказывает о своем новом знакомом, студенте Иване Ивановиче Иванове, который состоял в одном из социалистических кружков, но после поменял убеждения и ушел из него.
Этот Иванов с большим участием отнесся к судьбе Ивана Григорьевича. «Когда Иванов узнал о приглашении Достоевских, он сам отправился к директору академии и убедил его дать разрешение прервать занятия, сделал все необходимое для получения заграничного паспорта и проводил молодого товарища на вокзал. Прибыв в Дрезден, Сниткин писал ему письма и с нетерпением ждал ответа». Ответ пришел в конце ноября 1869 года. «Московские ведомости» сообщали о том, что «вчера два крестьянина, проходя в отдаленном месте сада Петровской академии, около входа в грот заметили валяющиеся шапку, башлык и дубину. От грота кровавые следы вели к пруду, где подо льдом виднелось тело убитого, опоясанное черным ремнем и в башлыке. Еще через день из той же газеты в Дрездене узнали о том, «убитый оказался слушателем Петровской Академии, по имени Иван Иванович Иванов».
Хоть убей, следа не видно,
Сбились мы, что делать нам?
В поле бес нас водит видно
Да кружит по сторонам.
Сколько их, куда их гонят,
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?
Эти пушкинские строчки из стихотворения «Бесы» давно казались Федору Михайловичу пророческими. Они явно тянули на эпиграф. Страшные видения, которые явились Пушкину на перепутье его жизни, обрели зримые очертания в России Достоевского. Смута, безверие, бунт стали болезнью государства. Заражена не только столица, а самая что ни на есть патриархальная Русь…
Имя организатора преступления появилось в газетах лишь 20 декабря. Сначала его просто назвали виновником студенческих волнений, но уже 25 числа – убийцей. Это был некто Сергей Нечаев. Кровью отступника он решил сплотить ячейку. Чуть позже Россия прочитает главный памятник его литературного творчества: «Катехизис революционера». Текст этого наставления был зашифрован и не предназначался для широкого распространения. Однако, он оказал огромное влияние на все последующие революционные движения, включая большевизм.
Мы проникнем в самый народ. Я их всех сосчитал: учитель, смеющийся с детьми над их богом, уже наш. Адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв, уже наш. Школьники, убивающие мужика, чтоб испытать ощущение, наши. Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, и сами того не знают. Везде тщеславие размеров непомерных, аппетит зверский, неслыханный. Федор Достоевский. «Бесы»
Московские события потрясли Федора Михайловича. В первых числах января он принимается за новый роман. «То, что пишу, — вещь тенденциозная, хочется высказаться погорячее. Вот завопят на меня нигилисты и западники, что ретроград. Но иногда, по-моему, надо понижать тон, брать плеть в руки и не защищаться, а самим нападать».
«Что касается до мысли романа, — пишет он Майкову, — то её объяснять не стоит. Довольно будет с вас наказания, если вздумаете прочитать роман, когда его напечатают. Я вот как-то прочел в «Голосе» серьезное признание в передовой статье, что «мы, дескать, радовались в Крымскую кампанию успехам оружия союзников и поражению наших». Нет, мой либерализм не доходил до этого. Я был тогда еще на каторге и не радовался успеху союзников, а вместе с прочими товарищами моими ощутил себя русским, желал успеха оружию русскому, хоть и оставался тогда еще с закваской шелудивого русского либерализма, проповедованного говнюками вроде навозной букашки Белинского. Правда, болезнь, обуявшая цивилизованных русских, была гораздо сильнее, чем мы воображали, ибо Белинскими и Краевскими дело не кончилось. Тут произошло то, о чем свидетельствует евангелист Лука: бесы сидели в человеке, и имя им было легион, и просили Его: повели нам войти в свиней. И Он позволил им. Бесы вошли в стада свиней, и бросилось все стадо с крутизны в море и потонуло. Когда же окрестные жители сбежались смотреть совершившееся, то увидели бывшего бесноватого – уже одетого и смыслящего и сидящего у ног Иисусовых. И видевшие рассказали им, как исцелился бесновавшийся.
Точь-в-точь случилось и у нас. Бесы вышли в русского человека и вошли в стадо свиней, то есть в Нечаевых, в Серно-Соловьевичей и проч. Те потонули или потонут наверное, а исцелившийся человек, из которого вышли бесы, сидит у ног Иисусовых. Так и должно быть. И заметьте себе, дорогой друг: кто теряет свой народ и народность, тот теряет и веру отеческую и Бога. Ну, если хотите знать, — это и есть тема моего романа. Он называется «Бесы».
Учитель! я привел к Тебе сына моего, одержимого духом немым: где ни схватывает его, повергает его на землю, и он испускает пену, и скрежещет зубами своими, и цепенеет. Евангелие от Марка
О том, кто такие бесы и какие страдания они приносят человеку, Достоевский знал не понаслышке. Его с детства мучила эпилепсия – болезнь, природа которой в евангельские времена была всем хорошо известна. Она лечится молитвой и постом. Но этими лекарствами надо уметь пользоваться. К тому же исцеление не всегда бывает полезным. Христос предупреждает, что сердце человека, очищенное Богом от зла, не может оставаться пустым. Или оно будет наполняться Любовью, или бес снова поселится в нем, но уже не один. Федор Михайлович давно хотел сделать героем романа человека, пытающегося бороться со своими демонами. Это произведение должно было называться «Житие великого грешника».
Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел; и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там, — и бывает для человека того последнее хуже первого.
Евангелие от Луки
Из воспоминаний Анны Григоревны. «В апреле 1871 исполнилось четыре года, как мы жили за границей, а надежда на возвращение в Россию то появлялась, то исчезала. Федор Михайлович говорил, что он «погиб», что он не в состоянии писать, что он чувствует как перестает понимать Россию и русских, так как дрезденские русские были не русские, а добровольные эмигранты, не любящие Россию и покинувшие её навсегда. И это была правда. Это были члены дворянских семей, которые не могли примириться с отменой крепостного права, люди, озлобленные понижением своего благополучия и полагавшие, что им будет легче жить на чужбине.
Наконец, мы с мужем твердо положили непременно вернуться в Петербург, какие тяжелые последствие не повлекло бы за собой наше возвращение. В первых числах июня года были получены из редакции «Русского вестника» причитающиеся за роман деньги и мы принялись за укладку вещей. Много хлопот было в дороге с нашей резвой Любочкой, которой было год десять месяцев. Мы ехали без няни, и, ввиду моего болезненного состояния, с ней во все время пути нянчился мой муж. На границе у нас перерыли все чемоданы и мешки, так что мы стали беспокоиться, как бы не опоздать к отходящему в Петербург поезду. Еще сутки пришлось помучиться в вагоне, но сознание того, что мы едем по русской земле, заставляло нас забывать все дорожные невзгоды.
Заканчивая наш заграничный период жизни, скажу, что вспоминаю его с глубочайшей благодарностью судьбе. В течение этих лет нас постигли тяжкие испытания: смерть старшей дочери, болезнь Федора Михайловича, постоянная денежная нужда, несчастная страсть к рулетке и невозможность вернуться на родину, но испытания эти послужили нам на пользу. Они сближали нас, помогали лучше понимать и ценить друг друга. Все знакомые и друзья, встречаясь с нами по возвращении из-за границы, говорили, что не узнают Федора Михайловича, до такой степени его характер изменился к лучшему. Он стал мягче, добрее, снисходительнее к людям. Привычная его строптивость и непримиримость почти исчезли. На губах появилась нежная улыбка».
Сначала главным героем романа Достоевский сделал Петра Верховенского, чьим прототипом был Сергей Нечаев. Но персонаж получался каким-то карикатурным, мелким. Все отчетливее за ним проступала другая фигура. Николай Всеволодович Ставрогин. Вот человек, сильный, одаренный. В прошлой, жизни, оставшейся за рамками романа, он совершал дикие поступки, входил в общество сладострастников, развращал, убивал, доводил до самоубийства. Теперь он вернулся в родной город, чтобы начать жизнь заново. Но очищения не получается. В его сердце нет Бога, и бесы по-прежнему преследуют его. Почти не желая того, он продолжает приносить несчастья. Жертвами бесов становится жена Ставрогина, хромоножка, Кириллов, которому Ставрогин внушил идею самоубийства, Иван Шатов, которого убивают также страшно, как и студента Иванова.
Ставрогин тоже имел прототипа. Это аристократ, богач Спешнев, с которым Достоевский познакомился в кружке Петрашевского. Он один из первых в России прочитал Манифест Маркса. Один из первых назвал себя коммунистом. Незадолго до ареста, Достоевский занял у него денег. «Теперь я с ним и я его. Отдать этой суммы я никогда не буду в состоянии, да он и не возьмет деньгами. У меня с этого времени есть свой Мефистофель».
Как ни рад был Федор Михайлович возвращению на Родину, он снова оказался в роли бедного литератора. Последний роман «Идиот» был встречен прохладно. Денег не было. С семьей они снимают дом в Старой Руссе. Потому что дешевле. Кроме того, в сентябре 1871 года какая-то газета оповестила публику о возвращении Достоевского из-за границы, и сразу же появились кредиторы с требованием уплаты долгов. Первой выступила вдова купца Гинтерлах. «Вы талантливый русский литератор, а я только вдова маленького немецкого купца, — говорила она. – Но я хочу показать, что могу известного русского литератора упрятать в долговую тюрьму. И будьте уверены, что я сделаю это».
Из «Воспоминаний» Любви Федоровны Достоевской: «Чтобы скорее расплатиться с долгами, моя мать ввела в доме строжайший режим экономии. У нас были только две служанки, еда была самая простая. Моя мать сама шила себе платья и шубы для детей». Достоевского спас наследник престола. «Ваше Императорское Высочество! – пишет он Александру. – Чувства мои смутны: мне стыдно за бывшую смелость мою, и в то же время я исполнен теперь восхищения от драгоценного внимания Вашего Высочества, оказанного просьбе моей. Оно дороже мне всего, дороже самой помощи, мне оказанной Вами и спасшей меня от большого бедствия».
Писатель вернулся с новой идеей. В романе «Бесы» он доверит ее Шатову. Это идея об особой христианской миссии России. «Всякий человек, если отходит от православия, тотчас же перестает быть русским».
В середине декабря Достоевский отправляет в «Русский вестник» рукопись главы «У Тихона». Глава мыслилась Достоевским как идейный и композиционный центр романа. В ней – исповедь Ставрогина, на которой тот рассказывает старцу о совершенном им страшном преступлении. Шокированный главный редактор «Русского вестника» наотрез отказался печатать главу. Достоевский умолял, переделывал главу. Бесполезно. Она сохранилась в корректуре, но в печать допущена не была. В романе не осталось человека, который мог бы противостоять Ставрогину.
Самый тяжкий грех, который мучает Ставрогина – совращение одиннадцатилетней девочки Матреши, и ее самоубийство. Но гордость не позволяет ему покаяться. Он желает чуда. Немедленного преображения. Тихон, которого Достоевский писал с русского святого – Тихона Задонского, указывает путь медленного исправления. Он сразу определяет главную болезнь пришедшего. И читает ему послание к Лаодикийской церкви из Апокалипсиса: «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих». Но святость старца вызывает у Ставрогина только злобу. Он хлопает дверью: «Проклятый святоша». «Некрасивость убьет» – говорит Тихон о своем посетителе. Жизнь Ставрогина закончится на чердаке, за дверью на жирно намыленной веревке.
Перерождается в романе только один человек. Степан Трофимович Верховенский, либерал сороковых годов, отец Петра Верховенского и воспитатель Ставрогина. Перед смертью ему дано было прийти к вере. Но он слаб, как вся русская интеллигенция: «Бегу из бреду, горячечного сна, бегу искать Россию, existe-t-elle la Russie? (А существует ли она, Русь?)»
Роман «Бесы» печатался в журнале «Русский вестник» в продолжении двух лет. Либеральная критика обрушилась на Достоевского. Говорили о полном падении таланта писателя, называли сумасшедшим, маньяком, приглашали даже публику идти на выставку в Академию художеств и посмотреть на его портрет работы Перова, как на прямое доказательство того, что это сумасшедший человек, место которого в доме умалишенных. «Бесы» – это курьез, не стоящий внимания русской публики», — писала газета «Голос». «Нам остается только поставить крест на этом писателе и считать его деятельность законченной», — подпевало «Новое время «Мне остается сожалеть, что Достоевский употребляет свой несомненный талант на удовлетворение таких нехороших чувств. Видимо он мало ценит его, коли унижается до памфлета». Это уже Иван Сергеевич Тургенев…
Человек, который в малейших подробностях предсказал все, что произойдет в скором времени в России, был растоптан. Это уже потом, много лет спустя, Бердяев, скажет, что главное открытие Достоевского в том, что он доказал: русская революция есть феномен религиозный, а не политический.
Сам же Федор Михайлович писал о своем произведении так: «Я хотел поставить вопрос и, сколько возможно яснее, в форме романа дать на него ответ: каким образом в нашем переходном обществе возможны – не Нечаев, а Нечаевы. Я и сам старый нечаевец. Я стоял на эшафоте, приговоренный к смертной казни, и уверяю вас, что стоял в компании людей образованных. Вы мне возразите, что я всего только из петрашевцев. Пусть. Но почему высчитаете, что петрашевцы не могли встать на нечаевскую дорогу в случае, если бы так обернулось дело? Конечно, тогда не те совсем были времена. Но позвольте мне про себя одно сказать: Нечаевым, вероятно, я бы не мог сделаться никогда, но нечаевцем – не ручаюсь.
Чудовищное и отвратительное московское убийство несомненно было представлено убийцей как дело политическое и полезное для «будущего общего и великого дела». Иначе нельзя понять. как несколько юношей могли согласиться на такое мрачное преступление. Вот в том-то и ужас, что у нас можно сделать самый пакостный, самый мерзкий поступок, не будучи совсем никогда мерзавцем».
— Друг мой, — произнес Степан Трофимович в большом волнении, — видите, это точь-в-точь как наша Россия. Эти бесы, выходящие из больного и входящие в свиней – это все язвы, все миазмы, вся нечистота, все бесы и все бесенята, накопившиеся в великом и милом нашем больном, в нашей России, за века, за века! Но великая мысль и великая воля осенят ее свыше, как и того безумного бесноватого, и выйдут все эти бесы, вся нечистота, вся эта мерзость, загноившаяся на поверхности... и сами будут проситься войти в свиней. Да и вошли уже может быть! И я может быть первый, во главе, и мы бросимся, безумные и взбесившиеся, со скалы в море и все потонем, и туда нам дорога, потому что нас только на это ведь и хватит. Но больной исцелится и «сядет у ног Иисусовых»... и будут все глядеть с изумлением... Вы поймете потом… Мы поймем вместе…Федор Михайлович Достоевский. «Бесы»
Метки: Библейские тайны
