Преподобный Амвросий Оптинский (видео)

Июль 9th 2010 -

Память 27 июня/ 10 июля, 10 /23 октября , 11/24 октября (Собор Оптинских старцев)

Будущий старец родился 23 ноября (6 декабря н. ст.) 1812 года в селе Большая Липовица Тамбовской губернии в семье Михаила Федоровича и Марфы Николаевны Гренковых. Его отец был пономарем, а дед — священником храма Пресвятой Троицы в Большой Липовице. Накануне рождения младенца в доме было много гостей, собравшихся на праздник благоверного великого князя Александра Невского, память которого празднуется 23 ноября. Старец впоследствии шутил: «Как на людях я родился, так все на людях и живу». Родившегося младенца нарекли в честь празднуемого святого Александром.

Воспитывался он в обстановке строгого благочестия. С раннего детства отец брал его в храм на службу, чтению его учили по славянскому букварю, часослову и псалтири. Когда Саша подрос, он стал вместе с отцом петь и читать на клиросе.

В семье Гренковых было восемь детей: четыре сына и четыре дочери, Саша был шестым из них. Он рос бойким, веселым и смышленым мальчиком, но не был, что называется, «образцом послушания» — отличался озорным характером, нередко затевал шалости, за которые ему потом попадало от взрослых. Но эти проделки носили беззлобный характер. Старец часто с юмором вспоминал разные эпизоды из своего детства.

Когда Александру исполнилось 12 лет, его отдали в первый класс Тамбовского духовного училища. Учеба давалась ему легко, в 1830 году в числе лучших он закончил училище и поступил в Тамбовскую духовную семинарию. И здесь он проявил незаурядные способности, его товарищ по семинарии вспоминал: «Тут, бывало, на последние деньги купишь свечку, твердишь, твердишь заданные уроки; он же (Саша Гренков) занимался мало, а придет в класс, станет наставнику отвечать, — точно как по писаному, лучше всех». Соученики любили Александра за его легкий, живой, веселый нрав, он всегда был, что называется, «душой компании».

Отличаясь разнообразными дарованиями и проявляя успехи в науках, юноша, видимо, искал свое назначение в жизни. Например, он вспоминал, как решил однажды писать стихи: «Признаюсь вам: пробовал я раз писать стихи, полагая, что это легко. Выбрал хорошее местечко, где были долины и горы, и расположился там писать. Долго, долго сидел я и думал, что и как писать, да так ничего и не написал». Любимыми его предметами, судя по отметкам в аттестате, было изучение Священного Писания, богословских, исторических и словесных наук. В то время у него не было мыслей о монашестве: «В монастырь я не думал никогда идти; впрочем, другие, — я и не знаю почему, — предрекали мне, что я буду в монастыре». Но Промысл Божий незаметно подвигал его на предназначенный путь. На последнем курсе семинарии Александр тяжело заболел, болезнь была опасная. Вот как рассказывал об этом сам старец: «Надежды на выздоровление было очень мало. Почти все отчаялись в моем выздоровлении; мало надеялся на него и сам я. Послали за духовником. Он долго не ехал. Я сказал: «Прощай, Божий свет!» И тут же дал обещание Господу, что если Он меня воздвигнет здравым от одра болезни, то я непременно пойду в монастырь». Болезнь прошла, юноша не забыл своего обета, но несколько лет откладывал его исполнение. В 1836 году Александр Гренков окончил семинарию, но не стал поступать в Духовную академию и не принял священного сана.

Некоторое время Александр Михайлович был домашним учителем в помещичьей семье. Тогда он ближе узнал людей, что расширило его жизненный опыт и пригодилось в дальнейшем, когда приходилось разбирать бесчисленные житейские ситуации и давать советы.

7 марта 1838 года Александр Михайлович Гренков был утвержден в должности учителя первого класса Липецкого духовного училища. Наставники жили при училище, в здании, расположенном во дворе. У Александра Михайловича был довольно широкий круг знакомых, он любил музыку и пение, в свободное время вел рассеянную светскую жизнь. Сам старец впоследствии признавался, что подумывал тогда даже поступить на военную службу. В дальнейшем старец так вспоминал об этом времени между окончанием семинарии и поступлением в монастырь: «После выздоровления я целых четыре года все жался, не решался сразу покончить с миром, а продолжал по-прежнему посещать знакомых и не оставлял своей словоохотливости. Бывало, думаешь про себя: ну вот отныне буду молчать, не буду рассеиваться. А тут, глядишь, зазовет кто-нибудь к себе; ну, разумеется, не выдержу и увлекусь разговорами. Но придешь домой, на душе непокойно, и подумаешь: ну, теперь уже все кончено навсегда — совсем перестану болтать. Смотришь, опять позвали в гости, и опять наболтаешь. И так вот я мучился целых четыре года».

Стремление к сосредоточенной внутренней жизни со временем становилось всё сильней, не мог забыть он и данный Богу обет. В ночное время, когда все уже спали, молодой человек становился перед Тамбовской иконой Божией Матери — родительским благословением — и долго, незримо и неслышно для людей, обращался к Богородице с молитвой об устроении его жизни. Сослуживцы, заметив эти ночные молитвы, стали насмехаться и подшучивать над усердием своего товарища, но он не обижался, терпел их нападки, уходил на чердак, чтобы скрыться от людей, а потом стал удаляться загород, где никто не мешал ему всем сердцем обращаться к Богу. Однажды, гуляя в лесу вдоль ручья, Александр Михайлович явственно расслышал в его журчании слова: «Хвалите Бога, любите Бога». Этот случай также стал для него знамением, призывающим целиком посвятить себя Богу.

И все же Александр Михайлович в столь важном деле как выбор жизненного пути решил получить благословение духовно опытного молитвенника. В Тамбовской епархии, в селе Троекурово, проживал известный в то время подвижник Иларион, к нему и решил отправиться за советом Александр Михайлович. Вскоре представился и удобный случай. Закончился учебный год, впереди были каникулы. Два молодых наставника, Александр Михайлович и его друг Павел Степанович Покровский поехали погостить к родителям Павла Степановича в село Сланское Лебедянского уезда, в 30 верстах от Троекурова.

В доме друга Александр Михайлович нашел радушный прием. Немного отдохнув, товарищи решили совершить прогулку в Троекурово пешком. Их с любовью встретил отец Иларион, каждому дав благословение и совет. Александру Михайловичу сказал: «Иди в Оптину Пустынь — и будешь опытен. Можно бы пойти и в Саров, но там уже нет теперь никаких опытных старцев, как прежде» (преподобный Серафим незадолго перед этим скончался). И прибавил знаменательные слова: «Ты там нужен».

Вопрос о принятии монашества был решен, благословение старца не оставляло сомнений. Вернувшись домой, друзья решили еще побывать на богомолье в Троице-Сергиевой лавре, поклониться преподобному Сергию. В лавре, у мощей великого подвижника, Александр Михайлович всей душой предался молитве, он ощутил отеческое благословение преподобного Сергия, «начальника иноков», на подвиг служения Богу в монашеском звании.

Совет старца Илариона и молитва к преподобному Сергию окончательно укрепили Александра в намерении оставить мир. Но ведь надо было еще разрешить ряд житейских вопросов. Начался учебный год, трудно было предположить, что начальство отпустит наставника в такое время. Жизнь потекла своим чередом, и тут будущий подвижник убедился, как цепко удерживает мир даже тех, кто всей душой стремится расстаться с ним. Снова начались заботы службы, повседневная суета... После одного вечера, проведенного в гостях, в праздных разговорах, он почувствовал, что больше не может вести такую жизнь. Наутро он в последний раз пришел в училище, сообщил Покровскому о намерении уехать в Оптину и просил никому не сообщать об этом. Никакие возражения и уговоры не подействовали. Опасаясь, что родные и знакомые могут поколебать его решимость, Александр уехал в Оптину тайно от всех, не испросив даже разрешения епархиального начальства.

В воскресенье, 8 октября 1839 года, Александр Михайлович Гренков подъезжал к Оптиной пустыни. Вот уже среди густой зелени показались белые стены, синие со звездами главы и золотые кресты обители. Шла поздняя литургия, когда он прибыл на место.

Александр Михайлович сразу поспешил в церковь, а после литургии — к старцу Леониду, чтобы получить разрешение остаться в монастыре. Старец благословил его жить первое время в гостинице. Затем он отправился к игумену отцу Моисею, получил его благословение и стал устраиваться на новом месте. Ему отвели небольшую комнату во флигеле во дворе монастыря, у ворот.

Так началась совершенно новая жизнь. Молодой насельник исправно посещал богослужения, ежедневно бывал у отца Леонида, присматривался к обращению старца с народом, слушал его наставления. В январе 1840 года он перешел жить в монастырь, хотя еще не был официально зачислен в братию.

Между тем его местопребывание стало известно смотрителю Липецкого духовного училища. Тогда Александр Михайлович, по совету старцев Леонида и Макария, написал смотрителю извинительное письмо за самовольный уход из училища и в то же время подал Тамбовскому епископу Арсению прошение о разрешении ему принять монашество в Оптиной Пустыни. Вспоминая об этом времени, старец рассказывал впоследствии: «Приехал я в Оптину и думал пожить еще так, не поступая в монастырь, а сам послал просьбу Тамбовскому преосвященному Арсению об увольнении. Он сделал запрос архимандриту Моисею: примут ли меня? Архимандрит приходит ко мне и спрашивает: «Желаете ли приуказиться?» Я говорю: «Нет, мне бы хотелось еще так пожить». — «А так, — говорит, — нельзя». Преосвященный Арсений не хотел давать мне увольнения, не узнав прежде наверно, остаюсь ли я в монастыре. Так и приуказили меня еще в мирском платье». И вновь нерешительность Александра была промыслительно преодолена силой внешних обстоятельств.

В апреле 1840 года Александр Михайлович Гренков был зачислен в братию монастыря. Работал в монастырской пекарне, варил дрожжи, пек просфоры, хлеб. Он был некоторое время келейником старца Льва и его чтецом. В ноябре 1840 года послушника Александра перевели в Предтеченский скит, где он прожил около пятидесяти лет.

Переход в Предтеченский скит совершился по благословению старцев Леонида и Макария, которые сочли, что молодому послушнику полезно будет жить в более безмолвном месте.

Послушник Александр год пробыл помощником повара на кухне, а потом был назначен главным поваром скита. Он продолжал посещать старца Леонида в монастыре, рядом был и старец Макарий, к нему Александр часто обращался за советом по разным вопросам.

В скиту царила благодатная для новоначального инока обстановка: уклад жизни, общение с братией, уставные строгие богослужения, посещение старцев — всё способствовало самоуглублению, сосредоточенности — постепенному переустройству души на новый лад.

Старец Леонид особенно любил молодого послушника, выделял его среди остальных, ласково называя Сашей. Но из воспитательных побуждений нередко испытывал на людях его смирение: делал вид, что сердится на него, даже дал ему прозвище «химера» (так в народе называют пустоцвет на огурцах).

Как-то старец при всех в гневе обрушился на послушника Александра и даже выгнал его из кельи, но оставшимся посетителям, в недоумении наблюдавшим эту сцену, сказал: «Великий будет человек». Даже в шутках, которыми отец Леонид часто прикрывал свою прозорливость, он предрекал Александру большую будущность. Однажды старец со смехом надел ему на голову шапку с головы монахини, стоявшей среди посетителей, возможно, этим он предсказал предстоящие заботы отца Амвросия об устроении женских обителей.

В 1841 году, предчувствуя близкую смерть, старец Леонид призвал отца Макария и сказал ему о послушнике Александре: «Вот человек больно ютится к нам, старцам. Я теперь уже очень слаб. Так вот я и передаю тебе его из полы в полу, владей им, как знаешь». Отец Макарий исполнил волю старца.

После смерти старца Леонида брат Александр стал келейником отца Макария и исполнял это послушание около четырех лет. В 1842 году он был пострижен в мантию с именем Амвросий (в честь святителя Амвросия Медиоланского, память этого святого совершается 7/20 декабря). В 1843 году последовало рукоположение в иеродиаконы, а через три года — в иеромонахи.

Поступивший в 1844 году в Оптину Пустынь игумен Феодосий вспоминал с каким великим благоговением служил всегда отец Амвросий. Позже старец Амвросий говорил одному иеродиакону, тяготившемуся отправлением череды священнослужения: «Брат! Не понимаешь дела. Ведь жизни причащаешься!»

Pages: 1 2 3 4 5 6

Комментарии закрыты.