Слово въ недѣлю пятнадцатую. Прот. Сергій Булгаковъ
Сентябрь 24th 2011 -
Приникая умомъ и сердцемъ къ словамъ Господа, запечатлѣннымъ въ Его св. Евангеліи, мы находимъ въ нихъ, въ источникѣ Премудрости Божественной, неисчерпаемое и всегда по новому открывающееся содержаніе и поученіе. Въ нихъ, какъ въ глубокой синевѣ неба, для насъ загораются новыя звѣзды, возженныя Божественною Мыслію и освѣщаютъ предъ нами нашу жизнь, и путь, и судьбу.
Словеса Господни — словеса чисты, сребро разжженно, искушено отъ земли, очищено седмерицею (Псал. 11, 7). Каждое слово Господа таитъ въ себѣ безмѣрный, во всѣ стороны расходящійся лучами смыслъ, и отдѣльные лучи этого смысла освѣщаютъ нашу душу. Нельзя ни достаточно истолковать, ни исчерпать Вѣчной Книги, но всегда можно и нужно припадать къ ея живительнымъ водамъ. Такія звѣзды вѣчной жизни, видимыя и невооруженному глазу, горятъ и сверкаютъ въ нынѣ чтимомъ Евангеліи: (Матѳ. 22, 35-40). Законникъ хотѣлъ искусить Господа вопросомъ о наибольшей заповѣди въ законѣ. Мысль его была двоедушна и неискренна: онъ думалъ напередъ, что какъ бы ни отвѣтилъ ему Господь, онъ станетъ Ему возражать и съ Нимъ спорить, но это значитъ, что онъ и самъ не зналъ такой наибольшей заповѣди, да и не могъ ее знать, потому что ему, законнику, всѣ заповѣди представлялись одинаково важными и наибольшими. Нарушеніе закона во всякой заповѣди считалось одинаково гибельнымъ. А законъ Моисеевъ содержалъ въ себѣ постановленія и обрядовыя, и нравственныя, и общественныя, а къ нимъ законники создали еще ограду закона, о которой говоритъ негодуя пророкъ: «стали у нихъ словомъ Господа: заповѣдь не заповѣдь, заповѣдь на заповѣдь, правило на правило, правило на правило, тутъ немного и тамъ немного» (Ис. 27, 10. 13). На эту зыбкую почву хотѣлъ вовлечь Господа совопросничествомъ искушавшій Его законникъ. Своимъ отвѣтомъ Господь ниспровергъ это жалкое ухищреніе. На вопросъ, заданный человѣческимъ коварствомъ, отвѣтствовавъ рекла Премудрость Божія слово мудрости, исчерпывающее всѣ заповѣди и опредѣляющее всю жизнь человѣка. Кого хотѣлъ искусить законникъ? Того, чье Слово и Премудрость дали и самый законъ этотъ и заповѣди для сыновнаго воспитанія избраннаго народа, — «въ законѣ сѣни и писаній образъ видимъ вѣрніи». И въ этомъ законъ, среди многочисленныхъ и многообразныхь его предписаній, Божественная Премудрость вложила и ту заповѣдь, которая не есть одна изъ многихъ заповѣдей, наряду со всѣми, но есть единая и единственная всезаповѣдь, которая все собою объемлетъ, наполняетъ, оправдываетъ. И эту единую заповѣдь, хотя и написанную въ законѣ, но и какъ бы скрытую среди множества заповѣдей его, указуетъ перстомъ Сама Божественная Премудрость. Эта «первая и наибольшая заповѣдь» въ соединеніи со «второю подобною ей» такова, что внѣ ея теряютъ смыслъ и становятся обременительной ненужностью всѣ остальныя заповѣди, какъ объ этомъ въ проповѣди своей свидѣтельствовалъ еще пророкъ Исаія: «къ чему мнѣ множество жертвъ вашихъ?.. куреніе отвратительно для меня, новомѣсячій и субботъ, праздничныхъ собраній не могу терпѣть: беззаконіе и празднованіе... и когда вы простираете руки ваши, я закрываю отъ васъ очи мои; и когда вы умножаете моленія ваши, Я не слышу» (Ис. 1, 11-15). А вѣдь всѣ эти установленія даны были Богомъ, они казались столь же священными и нерушимыми, какъ и наше теперешнее богослуженіе. И однако Господь вмѣнилъ въ ничто все это обрядовое благочестіе за ожесточеніе сердца. И тогда невольно начинаетъ спрашивать себя смущенно и наша христіанская совѣсть: не могутъ-ли относиться эти слова и къ намъ, гордымъ, можетъ быть, своимъ обрядовымъ благочестіемъ? И тѣмъ сосредоточеннѣе хочетъ она вникнуть въ то, что Самъ Господь являетъ какъ непреложное основаніе всего нашего спасенія. Эта заповѣдь проста, ясна и доступна, она въ двухъ словахъ содержитъ весь законъ и всю мудрость жизни, вложенные въ насъ зиждительной Премудростью Божіей: возлюби Бога, возлюби всѣмъ своимъ существомъ: «всѣмъ сердцемъ твоимъ и всею душею твоею, и всѣмъ разумѣніемъ твоимъ, и всею крѣпостію твоею». Возлюби Бога цѣльно и нераздѣльно, всѣми силами души твоей: сердцемъ, въ которомъ есть средоточіе нераздѣльной жизни духовной и изъ котораго исходятъ помышленія добрыя и злыя, и всѣми чувствами страстнаго, человѣческаго естества, которое можетъ быть посвящено Богу и преображено отъ похоти плотской къ жизни духовной; и всею мыслію, всѣми силами познающаго, разумѣвающаго ума, который, совлекаясь сатанинскаго самообольщенія, становится «умомъ Христовымъ», просвѣщеннымъ Духомъ Святымъ на всякую истину»; и всей крѣпостію своей воли, которая направляется не на самоутвержденіе гордости и не на совершеніе своей похоти, но на исполненіе воли Божіей. Никакая сила души человѣческой не отрѣшена отъ любви Божіей, и никакая не осуждена на небытіе этимъ отрѣшеніемъ, и никакая не убита: все богозданное человѣческое естество со всѣми силами богоподобнаго духа призвано къ любви Божіей и къ ней благословлено въ нераздѣльности человѣческаго существа. И вся жизнь человѣка, въ которой раскрываются эти дары его: умъ, страстное естество и воля, главенствующая сердцемъ человѣческимъ, сѣдалищемъ любви, призываются къ любви Божіей. Во всей своей жизни, дѣлахъ и творчествѣ человѣкъ долженъ искать любви Божіей, творить и жить во имя Божіе, не для себя, но для Господа. Вся жизнь его можетъ и должна стать единымъ дѣломъ этой любви, въ чемъ бы она ни раскрывалась: все для Господа, ничего безъ Господа. Любовь къ Богу не есть одно изъ дѣлъ или одна изъ задачъ человѣка, существующая наряду съ другими, это есть одно единственное содержаніе всей жизни, способное всю ее наполнить, осмыслить, освятить. На ней все утверждается, и внѣ ея ничего не существуетъ. Посвященіе и освященіе всей жизни человѣческой во всѣхъ ея проявленіяхъ, дѣланіе всего во славу Божію, или, еще рѣзче, — все для Бога и ничего для себя, во имя свое, — вотъ эта заповѣдь, не частная, но всеобщая, не временная, но вѣчная. Но эта заповѣдь наполняетъ насъ смущеніемъ и страхомъ, и безотвѣтны мы предъ нею, ибо знаемъ мы всю свою немощь, все недостоинство, всю непризванность къ такой заповѣди. И однако призваны Самимъ Богомъ, Который есть Любовь и Мудрость. Онъ вложилъ ее въ сердца наши и во все наше существо не какъ внѣшне данный законъ и предписаніе, но какъ внутреннюю необходимость, коренящуюся въ самой природѣ богозданнаго нашего естества. Для Себя, для любви Своей создалъ и призвалъ Богъ человѣка, и не можетъ успокоиться душа человѣческая, доколѣ не обрѣтетъ себя въ любви Божіей. Для нея жизнь духовная есть любовь къ Богу, и внѣ этой любви нѣтъ иной жизни, — есть только любовь къ Богу, и внѣ этой любви нѣтъ иной жизни, а есть только смерть. Въ этой заповѣди заключено все возвышенное въ человѣкѣ, все въ немъ истинно человѣческое, въ качествѣ высшаго призванія, и никакая иная любовь, никакая иная цѣль его недостойна. Только такая истинно человѣческая жизнь въ любви Божіей достойна человѣка, и призванія къ ней онъ заповѣдью Божіей удостоенъ. И только все то, что связано въ жизни съ любовью Божіей, поднимаетъ человѣка отъ естественноживотной жизни даже тамъ, гдѣ бываетъ служеніе «невѣдомому Богу» по омраченіи вѣдѣнія истиннаго.
Посему заповѣдь любви къ Богу не есть внѣшнее велѣніе, котораго могло бы и не быть; она есть внутренній законъ жизни человѣка, созданнаго по образу Божію и призванному къ любви Божіей. Въ ней жизнь и блаженство, внѣ ея смерть и адскія муки, пустота и ничтожество. И однако, мы страшимся заповѣди о любви Божіей, смущаемся и стыдимся, ибо сознаемъ, какъ обличаетъ она нашу пустоту и лѣность духовную. Намъ-ли холоднымъ, жестокосердымъ, расчетливымъ, маловѣрнымъ вниматъ этой заповѣди? И однако, можемъ-ли мы, смѣемъ-ли эту заповѣдь отъ себя отклонить? Развѣ же не горитъ и наше сердце и не распаляется любовью къ Господу, когда бываетъ исполяемо мысли о Немъ? Природа любви такова, что никогда нельзя достаточно любить, любовь ненасытна, она всегда разгорается и требуетъ большаго, она никогда не вмѣщается въ человѣческое сердце, ея всегда мало, она всегда собою недовольна, она всегда теряется въ пустотѣ своего сердца. Господь чтитъ Свое твореніе тѣмъ, что даетъ человѣку заповѣдь невмѣстимую: любите Бога всѣми силами души своей, будьте святы, ибо святъ Отецъ нашъ небесный, будьте милосердны, ибо милосердъ Отецъ вашъ небесный, будьте совершенны, какъ совершенъ Отецъ вашъ небесный. Онѣ кажутся страшны, обращенныя къ нашей пустотѣ, онѣ кажутся странны, обращенныя къ нашему ничтожеству, онѣ кажутся неумѣстны предъ лицомъ нашей лѣности и празднолюбія. Однако, зачѣмъ намъ страшиться, если эти заповѣди даются намъ Отцомъ нашимъ небеснымъ? Богъ даетъ намъ заповѣдь неисполнимую для того, чтобы Своей благодатной силой не безъ насъ, но за насъ ее исполнить. Ибо невозможное человѣку возможно Богу. Ненужно страшиться неосуществимости человѣческими силами того, что ихъ превышаетъ, но нужно хотѣть того, что возможно человѣку. Заповѣдь о любви къ Богу не означаетъ, чтобы мы однимъ желаніемъ совершили въ себѣ, вмѣстили эту невмѣстимую любовь, она хочетъ отъ насъ подвига этой любви, труда ея, пути ея, борьбы съ своимъ грѣховнымъ, лѣностнымъ, страстнымъ, себялюбивымъ, гордымъ человѣческимъ естествомъ. Трудъ неустанный и нелѣностный, противленіе грѣху, видѣніе и вѣдѣніе себя въ грѣхахъ своихъ, непрестанная памятъ о Богѣ и освященіе именемъ Его всѣхъ дѣлъ и движеній души нашей, непрестанная сердечная молитва, бореніе съ грѣховными дѣлами и помыслами, — вотъ неоплатный долгъ любви къ Богу. Дѣла любви и путь любви, указанный ап. Павломъ въ гл. XIII-й 1-го Кор., есть наша работа Господня. Наша немощь и лѣность духовная, наше грѣховное естество противится любви Божіей, но любовь эта — и о семъ необходимо помнить христіанину — всегда взаимна, ибо любящій или хотящій любитъ Бога всегда узнаетъ отвѣтную любовь Его къ человѣку. Любовъ къ Богу никогда не остается безотвѣтна и разгорается пламенемъ огня, который Господь пришелъ принести на землю. Любовь есть чудо. Но какъ можно любить Бога? Мы еще можемъ любить человѣка, хотя немногихъ, близкихъ и родныхъ, мы привязаны къ разнымъ благамъ, плотскимъ и духовнымъ, потому что мы ихъ видѣли и знаемъ. Но какъ можно любить — и притомъ всеобъемлющей любовью — Бога, котораго мы не видимъ и не знаемъ и въ лучшемъ случаѣ только вѣримъ, постоянно укрѣпляя свою вѣру въ борьбѣ съ невѣріемъ? Возможно-ли любить отвлеченную мысль? И однако вѣдала сама Истина, когда провозгласила первую и наибольшую заповѣдь какъ исчерпывающую истину о жизни: и вѣра, и вѣдѣніе Бога открывается любви, ибо и вѣра, и надежда прейдутъ, любовь единая пребываетъ. Человѣку дано любить Бога, онъ призванъ и созданъ для этой любви, вложенной въ него Самимъ Богомъ вмѣстѣ съ образомъ Божіимъ, но онъ долженъ хотѣть этой любви исканіемъ Бога, дѣланіемъ заповѣдей, посвященіемъ Богу всего своего труда и дѣланія, неустанной и неослабной напряженности силъ недремотнаго духа. И эта любовь, какъ и всякая любовь, существуетъ по образу единой любви, только въ ней находитъ свой смыслъ и цѣль. Она безкорыстна, она ищетъ Бога только для Бога и даже не ради спасенія или какихъ-либо духовныхъ благъ, ибо любовь не есть своекорыстіе. И однако природа этой любви и сила ея таковы, что она имѣетъ въ себѣ и спасеніе, и блаженство, и вѣчную жизнь въ познаніи Бога, ибо это познаніе дается только любви.
Любовь къ Богу есть подвигъ жизни, она есть трудъ, она есть путь восхожденія, знающій многія ступени. Путь безконеченъ, и каждая ступень также далека отъ высшей цѣли, какъ и предыдущая, и какъ капля воды отличается отъ неизмѣримыхъ безднъ моря. Но важенъ путь, важно ступенное восхожденіе, ибо навстрѣчу ему совершается божественное нисхожденіе, и свѣча, еле мерцающая въ сердцѣ, зажжена отъ пламени Божественной Любви.
Любовь къ Богу есть ненависть къ міру, пребывающему во злѣ, борьба съ нимъ въ своемъ собственномъ сердцѣ, раздѣляющій мечъ. И однако, любовь есть огонь, изливающійся изъ воспламеннаго сердца на все, ему доступное. Любовь къ Богу, какъ нѣкое бурное дыханіе, устремляется къ тому, что носитъ на себѣ Его печать, ко всему Божьему творенію, наипаче же къ человѣку, вѣнцу творенія, образу Божію въ немъ. Это есть лишь раскрытіе любви, прямое ея послѣдствіе: иная заповѣдь, подобная ей, — подобная, т. е. по существу тожественная. Человѣка намъ легче, природнѣе любить, чѣмъ Бога, потому что мы видимъ человѣка, а Бога не видимъ, по крайней мѣрѣ, въ падшемъ своемъ состояніи (ибо прародители видѣли Его прежде своего грѣхопаденія). И любовь къ человѣку можетъ быть въ насъ также путемъ къ любви къ Богу, если она совершается для Господа, а не съ противленіемъ Ему, потому что тогда она есть лишь прикрытая, борьба противъ Бога. Любовь нераздѣльна и едина, какъ это и раскрывается на Страшномъ судѣ, гдѣ Господь всѣ добрыя и злыя дѣла, сдѣланныя человѣку, относимъ и непосредственно къ Самому Себѣ. Любя Бога, нельзя не любить человѣка истинной, неживотной и не страстной любовью, не любя его въ Богѣ, не любя въ немъ Бога. И это путь безконечный, это — жизнь вѣчная, здѣсь, во времени, предначинаемая. И на эту же связь указуетъ Господь искушавшему Его законнику въ нынѣ чтомомъ зачалѣ Евангелія, когда рядомъ вопросовъ заставляетъ признать, что Тотъ, Кого считаютъ сыномъ Давидовымъ, Давидомъ же называется, по вдохновенію, Господомъ, есть Богъ и Человѣкъ (Матѳ. 22, 41-46). И въ этомъ вопросѣ заключается и отвѣтъ, почему существуетъ такая связь между Богомъ и человѣкомъ и почему вторая заповѣдь подобна первой. Богъ открылся человѣкамъ черезъ боговоплощеніе во Христѣ Спасителѣ, въ которомъ соединилось нераздѣльно и несліянно божеское и человѣческое естество, Богъ и Человѣкъ. И любя Христа, мы любимъ въ Немъ Бога въ человѣкѣ и человѣка въ Богѣ, и любовь эта нераздѣльна и безусловна, ибо это есть и любовь Самого Бога — Отца небеснаго къ Богу и вмѣстѣ Человѣку, воплощенному Сыну Божію.
Господь даетъ намъ — всѣмъ вмѣстѣ и каждому въ отдѣльности — заповѣдь любви, какъ будто не замѣчая того, что мы такъ болѣзненно и смущенно замѣчаемъ, того, какъ мы недостойны этой заповѣди, какъ она непримѣнима кажется къ мраку и хладу нашей жизни, къ скудости нашего сердца. Но Господь въ безмѣрности любви Своей и Своего снисхожденія къ твари обращаетъ Свою заповѣдь именно къ намъ, какіе мы есть, зная и видя насъ лучше, чѣмъ мы сами. Онъ утѣшаетъ насъ этимъ призывомъ, свидѣтельствуя, что безконечно великое существуетъ и въ безконечно маломъ и въ каплѣ присутствуетъ какъ-то и сила всего океана. Любовію Любви подается и вѣра, и упованіе и радость о Господѣ, сладкій плодъ упованія. Но поскольку заповѣдь заченши рождаетъ грѣхъ, Господь Своей заповѣдью любви являетъ намъ во всей силѣ нашъ грѣхъ противъ любви. Онъ пробуждаетъ въ насъ совѣсть любви, которая судитъ насъ, но не только судитъ, а и исправляетъ, и нѣтъ ничего совѣсти нужнѣйшаго. Посему Господь поистинѣ отвѣтилъ на вопросъ законника, Онъ далъ заповѣдь единую, все въ себѣ содержавшую. Да будемъ же судимы совѣстью любви раньше, чѣмъ предстанемъ на судъ Любви, которая голосомъ Правды скажетъ тогда: отойдите, Я не знаю васъ. Но да будемъ среди тѣхъ, кого требовательная совѣсть оградила отъ видѣнія себя и самообольщенія и которые на зовъ Любви отвѣтятъ смиренно: Господи, когда мы видѣли Тебя страждущимъ и возлюбили Тебя?
Прот. Сергій Булгаковъ. Радость церковная: Слова и поученія. — Парижъ, 1938. — С. 86-90.
Источник: «Русскiй Порталъ»
