Царь-девица с чёрным поясом: анализ иллюстраций сказки «Конёк-Горбунок»
Июнь 30th 2010 -
Для сравнения возьмем издание сказки «Конёк-Горбунок» 1953 года с иллюстрациями Н. Кочергина и издание «Конька-горбунка» — от 1976 года, «акварели В.А. Милашевского».
Того самого В.А. Милашевского, который писал:
«...Мне невыносим был сусально-пряничный стиль многих иллюстраций, касавшихся культуры допетровской Руси». ...Я ненавидел «конфетно-кондитерские» традиции стиля «а ля рюсс», но и не считал возможным просто перерисовывать старинные здания. Я постарался изучить русский стиль, его основные принципы, так детально, что приобрел некоторую свободу для «импровизаций».Давайте же рассмотрим подробнее — что же это за «импровизации».
При первом же взгляде убеждаешься, что многое Милашевский попросту передрал с картин Н. Кочергина. Но кое-что действительно добавил от себя — типа, «сымпровизировал».
Вот как Кочергин изображает момент, когда Иван оседлал чудо-кобылицу:
Обратите внимание: лицо Ивана довольное, даже с хитринкой — он крепко сидит на спине кобылицы и всем своим видом показывает, что «сам не прост», что ей не удастся «силой иль обманом» справиться с Иваном.
А вот — вариант той же сцены в изображении Милашевского:
Неловкий Иван буквально распластался на спине кобылицы — у него только одна мысль: удержаться на ней хоть как-нибудь.
Его лицо испуганное и расстроенное:
Вот сцена возвращения Ивана в дом:
«...Вот он всходит на крыльцо,
Вот хватает за кольцо,
Что есть силы в дверь стучиться,
Чуть что кровля не валиться».
А вот — вариант Милашевского: практически то же самое, но изба грубее, на крыльце не хватает балясин, вход на крыльцо почему-то на другой стороне от зрителя, окошко крохотное.
Кольца в двери нет, Иван варварски вышибает дверь НОГОЙ: видимо, именно ТАК — по мысли Милашевского — русские входят в свои убогие избёнки...
Вот — сцена ярмарки в «град-столице» в изображении Кочергина:
«...Вот обедня наступает;
Городничий выезжает
В туфлях, в шапке меховой,
С сотней стражи городской.
Рядом едет с ним глашатый,
Длинноусый, бородатый;
Он в злату трубу трубит,
Громким голосом кричит»...
Милашевский предпочёл изобразить момент, когда городничий, удивившись «давке от народу» в конном ряду, «...приказ отряду дал, чтоб дорогу прочищал»:
«...Эй» вы, черти босоноги!
Прочь с дороги! прочь с дороги!
Закричали усачи
И ударили в бичи.
Тут народ зашевелился,
Шапки снял и раступился".
Эта иллюстрация изображена в книжке крупным планом, на двух страницах вразлёт — 30 и 31-й. Мы видим рассыпанные баранки и пирожки (видимо, по мнению Милашевского, это — основной товар в конном ряду), брошенные лапти (!!!), пояса и шапки на земле, рваную одежду нищих, народ — упавший на колени или спешно убегающий, клубы пыли и жестоких «усачей», которые хлещут бичами всех подряд. Кстати, а почему «ударили в бичи» непременно означает битьё людей? Насколько мне известно, бичами ловко «щёлкали» в воздухе для острастки.
Колокольня у Милашевского украшена золотой птицей, а церковь венчает какой-то непонятный предмет — даже затрудняюсь определить, на что он похож...
А вот — сцена, где царь восхищается конями (в изображении Кочергина):
«Глаз своих с коней не сводит,
Справа, слева к ним заходит,
Словом ласковым зовёт,
По спине их тихо бьёт,
Треплет шею их крутую,
Гладит гриву золотую...»
Но не таков Милашевский! Он изобразил момент торга царя и Ивана, причём обратите внимание, что горбунок-конёк прячется в сене, народ — на коленях, а царь не в сказочной короне, как у Кочергина, а в шапке Мономаха — видимо, для того, чтобы русская жизнь выглядела правдоподобнее.
А вот — сцена, где царь любуется жароптицевым пером — у Кочергина туфли царские аккуратно поставлены у кровати, на табуретке — ларец:
В интерпретации Милашевского — разбросанные царские сапоги (у кровати-то!), царская «одёжа» перекинута на стуле, на ней (сверху!) — стоит ларец, а на ларце небрежно нахлобучена шапка Мономаха:
А вот — сцена, где расстроенный Иван общается со своим коньком: у Кочергина Иван не только расстроен, но и собран, встревожен. Одежда Ивана в полном порядке:
У Милашевского в аналогичной сцене Иван лежит на сеновале полуодетый, без одного (!) сапога, полностью расслабленный — натурально, с бодуна:
Удивляет, что рядом с Иваном валяются почему-то целых ТРИ шапки! Намёк, что Иван с кем-то «соображал на троих»?
Сцена поимки жар-птицы — Кочергин изобразил триумф Ивана: он всё таки ПОЙМАЛ жар-птицу!
Так же Кочергин изображает триумф Ивана и в царских палатах: Иван держит жар-птицу с видом полного морального превосходства над теми, кто посылал его на гиблое дело.
Но, как вы уже наверное сами догадались, не таков Милашевский: вместо триумфального момента поимки жар-птицы он изобразил лишь выходку Ивана, когда тот, в порыве ликования, решил «пугнуть» слетевшихся жар-птиц.
Обратите внимание: видно корыто, бутылка, старая шуба мехом внутрь (это ли «кафтан»?), но нигде не видать пойманной жар-птицы. По тексту сказки — Иван засунул её в мешок, а мешок повесил на шею. Однако, и мешка этого на картинке нет.
Но самое интересное — это, конечно же, образ Царь-девицы. У Кочергина — златокудрая красавица в русском костюме:
«...Та девица, говорят,
Ездит в красном полушубке,
В золотой, ребята, шлюпке
И серебрянным веслом
Самолично правит в нём;
Разны песни попевает,
И на гусельцах играет»...
А вот — сцена поимки Царь-девицы: сам момент «хватания» длинной косы Кочергин не отобразил.
А теперь посмотрите, как то же самое изобразил Милашевский:
Перепуганная полуголая Царь-девица пытается удрать, но Иван крепко вцепился в её чёрную косу.
«...Ершов писал своего „Конька-Горбунка“ уже после пушкинских „Сказок“, и образ Царь-девицы перекликается с образом Шемаханской царицы, поэтому я девицу изображаю в костюме азербайджанско-иранского стиля.» — см. «Примечание художника», стр.138.
Особенно умиляет чёрный пояс на девице — каратистка??
А вот — сцена, где царь пытается уговорить Царь-девицу выйти на него замуж: кроткая русская царевна «ничего не говоря, отвернулась от царя».
А гордая и спесивая персиянка уселась на свою косу, и демонстрирует царю свои практически голые ноги:
Если кочергинский царь всегда в своей сказочной короне, то у Милашевского царь шапку Мономаха почему-то положил (уронил?) на пол.
А вот — терем Месяца Месяцовича в изображении Кочергина:
«...Из столбов хрустальный свод;
Все столбы те завитые
Хитро в змейки золотые;
На верхушках три звезды,
Вокруг терема сады;
На серебряных там ветках,
В раззолоченных во клетках
Птицы райские живут,
Песни царские поют.
А ведь терем с теремами
Будто город с деревнями;
А на тереме из звезд —
Православный русский крест».
Понятное дело, изображённая Кочергиным златокудрая русская красавица Царь-девица была русской православной веры.
А теперь поищите этот православный русский крест в варианте Милашевского:
Звёзд, впрочем, тоже не имеется.
Разговор с Месяцем Месяцовичем: мать Царь-девицы изображена в русской одежде, Иван сидит перед ней прямо, сняв шапку, которую держит в руке — так у Кочергина.
Обратите внимание на орнамент внутри терема.
У Милашевского плавающая в облаках мамаша азерско-иранской девицы имеет лицо типичной хохлушки — особенно умиляет её платок, завязанный на лбу.
Иван сидит, подбочась, в вульгарной позе — нога на ногу, шапка его лежит на полу, на столе — ананас, а в качестве внутреннего орнамента свода терема — ЗНАКИ ЗОДИАКА (!!!).
Да, да, если плохо видно — можно посмотреть крупным планом: «рыбы», «козерог», «весы» и что-то ещё...
Очень много внимания уделил Милашевский сценам личного унижения Ивана, от которого царь потребовал «искупаться в этих трёх больших котлах — в молоке и двух водах»:
Царь-девица с перекошенным от досады лицом по-свойски присела на перила и на сей раз демонстрирует публике свой немалый бюст (прорисован художником особо тщательно), шапка царя лежит на тех же перилах, Иван — испуганный и расстроенный.
В следующей сцене Иван уже полуголый, собирается окунуться к котёл, под которым полыхает огромное пламя, вокруг — испуганный народ, а на балконе — обратите внимание — у Царь-девицы откуда-то взялась ФАТА, коей она «завернулась» — закрыла себе лицо на мусульманский манер, чтобы «не видеть наготу» Ивана.
Кочергин, в отличие от Милашевского, изображает не унижение, а триумф героя после ныряния в котлы.
«...И такой он стал пригожий —
Что ни в сказке сказать,
Ни пером не написать!
Вот он в платье нарядился,
Царь-девице поклонился,
Осмотрелся, подбодрясь,
С важным видом, будто князь».
А вот — та же сцена у Милашевского:
Иван стал явно гомосексуального вида: завитой «причесончик», реденькие усики, намёк на бородёнку, и явно искусственно начернённые брови:
Однако, Царь-девица, потерявши всякий стыд, бросилась к нему, ажно размоталась невесть откуда взявшаяся мусульманская «фата», больше похожая на пояс или полотенце.
А вот — окончательный триумф сказочного героя, ставшего царём:
«...Царь царицу тут берёт,
В церковь божию ведёт,
И с невестой молодою
Он обходит вкруг налою».
Этого Милашевский не изобразил — да и как, право слово, изобразить такое с мусульманкой?
Вот как Кочергин изображает последнюю сцену сказки — пир горой:
А вот как изображает то же самое Милашевский — опять на двух страницах сразу (стр. 126-127):
Баба держит в дымину пьяного мужика, из под лавок видны чьи-то ноги (кто-то уже упился вусмерть и упал), из явств на столах — токмо пироги и бутылки (с водкой, знамо дело), дурацкие пляски с медведем и шутки скоморохов.
Здесь видно, что у второго слева сидящего на лавке мужичка (который в странном каком-то одеянии и в шапке — возможно, дьяк?) торчит из кармана курица — украл потихоньку с общего стола?
В общем, выводы делайте сами.
Сказка с иллюстрациями Милашевского издавалась и в 1975, и в 1976 году, и позже — в 80-х, и в 90-х... Книга с иллюстрациями Кочергина после 1953 года была переиздана всего один раз НА АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ, то есть на экспорт почему-то предпочитали демонстрировать именно кочергинские образы Руси...
А для русских детей было ещё множество изданий сказки с иллюстрациями других художников — например, некоего Георгия Юдина (1999), и иных — разбирать их подробно не имеет смысла, ибо все они — более-менее удачные перепевы с Милашевского. Скоморошно-нелепая, убогая и дурная Русь, эксцентрично-полуголая басурманка — в качестве заветной цели.
Интересно, хоть один раз переиздадут сказку «Конёк-горбунок» с иллюстрациями Кочергина? Или эти иллюстрации — не для развитой демократии?..
Источник: http://www.russned.ru/russned/kultura/car-devica-s-chyornym-poyasom-sravnitelnyi-analiz
Sahsa сказал:
Март 10th, 2012 at 2:17
Спасибо.
очень интересно